Когда ее тело перестало сотрясаться, а дыхание успокоилось, она нежно улыбнулась, заметив внимательно изучающий ее взгляд серых глаз.
— О, Корд, — страстно прошептала она. — Я никогда бы не подумала … даже представить себе не могла, что можно чувствовать так … так прекрасно.
Корд склонился над ней и отвел со взмокшего лба ее темные волосы.
— Тебе понравилось, да? — прошептал он, глядя на нее горящим взглядом.
— О да, — она улыбнулась, потом слегка зарделась и, нахмурившись, спросила: — А тебе? Я не разожгла в тебе огонь?
— О, ты все сделала как надо, — грустно усмехнулся Корд, проводя ладонью по огромному выступу на ширинке брюк. — Но я уже опытный в этих делах. Огонь сам затухнет.
Джонти приподнялась, оперевшись на локоть, даже не подозревая о том, что делала ее нагота с человеком, все еще стоящим на коленях у нее между ног. Пронзив его вопросительным взглядом, прерывистым голосом она спросила:
— Ты дашь ему самому погаснуть или попросишь Тину потушить его, Корд?
Корд провел рукой по ее нежным изгибам бровей.
— А тебя бы это беспокоило, если бы я ее попросил?
— Ты знаешь, что да, — ответила Джонти. Ее глаза говорили обо всем, что она чувствовала. — Я хочу сама позаботиться о том, что начала, Корд. Я не хочу, чтобы страсть, которую я разожгла, досталась другой женщине.
— Дело в том, Джонти, что ты ничего не начинала, — Корд поднялся. — Я это начал, поэтому я могу закончить это где захочу и с кем захочу.
Джонти лежала оглушенная, уцепившись пальцами за голую кожу, все еще ощущая свежий запах чистого тела Корда, сливавшийся с ее запахом. Ей было бы не так больно, если бы он ударил ее по лицу. Было ясно, что ему неприятна близость с ней.
Она села и, глядя на него застывшим взглядом, тупо спросила:
— Тогда зачем ты начал все это, Корд? Это новый способ, который ты придумал, чтобы причинить мне боль, привести меня в замешательство, сделать меня зависимой от тебя даже в этом?
Корд сжался и посмотрел на Джонти, не готовый ничего ей ответить, приведенный в замешательство ее обвинением. Действительно, она должна была так о нем думать. Он раньше расставлял ей ловушки, когда считал ее мальчишкой и должен был как-то подчинить своей воле. «Черт побери! — подумал он. — Я всегда поступаю неправильно, когда дело касается ее».
После длительного напряженного молчания он кратко сказал:
— Я не собирался обманывать тебя. Ты оцепенела от страха перед бурей, и это был единственный способ, который я смог придумать, чтобы ты вышла из этого состояния — зажечь в тебе более сильную бурю, чем та, что бушевала на улице. Которая, кстати, — добавил он между прочим, выглянув из окна, — тоже закончилась.