Конечно, я понимал, что это была плата за мой визит к ее сыну.
Конечно, я знал, что это была игра и притворство, ведь она же сказала когда-то, что при желании может сыграть страсть не хуже Шарон Стоун.
Но, Господи, пусть она всегда так играет! И пусть они все так играют нами – каждую ночь, каждую, Господи!
О, я не могу этого описать! А все описания ЭТОГО даже у классиков эротики – ничто по сравнению с тем, что вы испытываете, когда вас любит (любит – как мне растянуть это короткое слово?), любит любимая женщина.
Можете ли вы описать кайф ныряльщика, когда он уходит в воду все глубже и глубже?
Можете ли вы описать кайф планериста, взлетающего над землей на крутом воздушном потоке?
А кайф лесоруба, который, разгорячась, сбрасывает на сибирском морозе с себя даже рубаху и, играючи своей силой, крушит уже потрескивающую от слабости и клонящуюся долу сосну?
А кайф шахтера, который, идя на рекорд, бешено долбит и долбит породу своим отбойным молотком?
А кайф парашютиста, летящего к земле в затяжном прыжке?
А кайф космонавта, оторвавшегося от земного притяжения и воспарившего над землей в невесомости космоса?
А музыку Шнитке вы можете описать словами?
А игру Ростроповича?
Какого черта эта музыка не звучала в Нью-Йорке, в отеле «Грейстоун», когда я лежал там с Кимберли? Или я просто вышел из того кобелиного возраста, когда мог и без музыки?
Да, вот в чем дело!
Любовь любимой женщины, ее затяжные ласки, байковые губы, ломкие руки, теплые булки ее ягодиц, бесконечность ее ног, арка спины, напряженные соски ее груди, влажные глубины рта, трепет языка, тихий хруст ее гланд и бешено пульсирующая ластуша ее чресел – вот партитура, вот симфония и ноктюрн, вот лунная соната и оратория, вот сумма всех звуков, красок и композиций, помноженная на каждый гран вашей чувственности и возведенная в высшую степень силой вашей потенции.
Впрочем, все вышесказанное – все равно лишь слова. Забудем о них, отбросим их и растопчем, и не будем отвлекаться от этого сакрального мига любви, не будем отвлекаться от него ни на какие слова и даже мысли!
Любить! Только любить! Только быть с возлюбленной женщиной, сжимать ее в руках, гладить, целовать и тискать ее грудь, разламывать и распахивать ее ноги, забрасывать их себе на плечи, ставить ее на колени, покусывать ее в загривке и снова целовать, нежить и сжимать ее тело, входить в него и не выходить, не выходить никогда, а быть в нем, быть в нем всю жизнь и чувствовать, чувствовать, чувствовать горячую пульсацию ее плоти и сладостный стон ее жизни!..
Мне кажется, что в ту ночь я все-таки