— Испытать? А зачем?
— Чтобы потом наградить. Так всегда делается…
На этих словах молодой человек замолчал и сморщил лоб. «Видно, совсем заврался, — подумала Инга. — Бывает. Сама такая».
— Вы случайно не писатель-фантаст? — спросила она деловито.
— Что вы! — скромно потупился рассказчик. — Но если говорить честно, то научную фантастику я еще терплю, но фэнтези ненавижу всей душой, хотя и понимаю, что человек слишком мелок, чтобы фантазировать. Он не фантазирует, он вспоминает. Если он рассказывает о чем-то невероятном, то он не сочиняет, он действительно это видел в других мирах. Об этом писал Платон.
«Боже мой! Платона еще зачем-то приплел, — недовольно подумала Инга. — С Платоном перебор. Лучше бы рассказал, сколько у него было жен. Наверное, много, если у него так подвешен язык».
Самым приятным в этот вечер было то, что Воронович уже не так монументально давил на подкорку. Этого Инга не могла не оценить. Хорошо, что она не позвонила ему ни вчера, ни сегодня. Это было нелегко, но в последние дни девушка почувствовала в себе перемену, и такая перемена удивляла ее. И еще удивляло, что этот типчик не пытается завладеть ее локотком.
И когда они прощались в двенадцатом часу, в совсем еще детское время, Инга заглянула ему в глаза и серьезно сказала:
— Только не сочтите меня за глупую, но брат, который хотел меня как женщину, у меня действительно был. В прошлой жизни.
Зачем Инга произнесла эту чушь, и сама не поняла. От такой неожиданной глупости он даже растерялся. Но в следующую секунду ирония снова овладела им:
— Даю второй зуб за то, что брата вы видели во сне! Кстати, во сне при желании можно увидеть все, что существует во вселенной. Можно увидеть грядущее нашего трехмерного мира, если взглянуть на него из четырехмерного. Но умоляю вас, будьте осторожны, когда будете проходить через низшие бесовские слои…
— Я буду осторожной, — перебила она с раздражением, потому что от этой галиматьи уже уши свернулись в трубочку.
После чего Инга мило улыбнулась и бабочкой впорхнула в подъезд.
— Неужели вы думаете, это я его повесил? — возмущался развалившийся перед Батуриным мужчина. — Вы меня считаете за сумасшедшего? Такую тушу вздернуть — да разве мне под силу?
На вид ему было не более сорока пяти, хотя по документам пятьдесят шесть. Это был высокий, смуглый, черноволосый мужчина с едва пробивающейся на висках сединой. Несмотря на вальяжную позу, в его черных глазах отражалась тревога, а с румяной шеи под байковую рубашку текли ручьи пота.
— Успокойтесь, Евгений Зиновьевич. Я всего лишь хочу вам задать несколько вопросов, — мягко произнес следователь.