– Хорошо, тогда почему они не разбежались? Сейчас-то их никто не неволит, кроме того же Мандрыки. – Шнайдер дождался перерыва в спокойной речи своего однокашника.
– А куда им бежать? Думаешь, не знают, что творится чуть в стороне от города? Да и хоть какие-то основы воинского воспитания им все-таки привили. Войну официально никто не прекращал, просто идет она теперь повсеместно, и не между государствами, а между людьми. Надо, наоборот, такой кадр постараться использовать. Если здесь действительно создается государство, то у него должна быть армия. Пусть небольшая, но надежная, способная хоть немного защитить от врагов. Я пока что-то не замечал, чтобы люди стали друг другу братьями. Среди зверей таких не найдешь. Так что использовать школу – это государственная мудрость.
– Не верю я юнкерам, – мрачно изрек Трофим.
Шнайдер некоторое время молчал, а потом изрек:
– Ты, Георгий, рассуждаешь, словно заправский кадет. Словно нам одного Всесвятского мало!
– Терпеть не могу кадетов, – откровенно признался Орловский.
Уточнять, что к остальным партиям он относится точно так же, он благоразумно не стал.
– Но тогда какого черта?!
– Да все того же. Если уж решили взять власть, так и действовать надо соответственно. Она у вас, насколько я знаю, дальше окраин не распространяется. Давайте сделаем так. Вы пока подумаете, что же вам больше надо: республику создать или разбежаться поскорее, пока здесь жареным не запахло. И я тоже подумаю. Похожу, посмотрю получше, что здесь да как. Свежим взглядом виднее. Да и не знает меня здесь никто. А ближе к вечеру я сюда подойду. Тогда все окончательно и решим.
Решать, с точки зрения Орловского, тут было нечего. А вот предупредить юнкеров следовало обязательно.
– Вечером поздно будет, – буркнул Трофим. – Пока подготовимся…
– В самый раз, – жестко отрезал Орловский.
Граждане правители переглянулись. Затем Муруленко кивнул, и Шнайдер озвучил это незамысловатое движение:
– Ладно. Но только не позже.
– А который сейчас час? Я ведь ориентируюсь больше по солнцу, – признался Орловский.
Яков извлек из кармана массивные золотые часы.
– Пять после двенадцати.
– Договорились.
У Георгия сложилось впечатление, что Трофим ему не доверяет, да и Яшка стал задумываться о мировоззрении своего былого товарища. Только большого значения в глазах Орловского это не имело. Ценить о себе надо мнения лишь тех людей, которых ты ценишь сам.
Сегодня город выглядел совсем иначе, чем вчера. И это при том, что Орловский направлялся в сторону от уничтоженных ночным бедствием кварталов. Все равно помочь погорельцам он ничем не мог, а на всевозможные пепелища нагляделся за две пройденных войны, и еще больше – за два месяца революции.