Мне после ночи с Китти Морозовой «дионисийское буйство» казалось неплохим финальным аккордом. Я не сумел увернуться от лишнего поцелуя, я сумел избегнуть фальшивой связи, и под занавес мне полагалось дурное вино, разбавленное водой из лужи.
Приникнув к отверстию, я сделал несколько глотков. Вино оказалось… настоящим. Черная приторная кровь, добытая лозой, пустившей корни меж выщербленными ребрами каменных великанов. Титаны поражены олимпийцами столь давно, что их тела сделались почти недвижными. Но под скальной коркой, глубоко-глубоко, бьются их сердца, качая по трещинам-капиллярам преступное бессмертие.
– О! Это… можно только украсть.
Вайскопф засмеялся. Он хохотал долго, раскачивался вперед и назад, и ветерок сеял по мостовой неровные клочья его смеха. Потом встал руки в боки и горделиво сообщил мне:
– Начинаете обретать вкус к жизни, ученейший антиквар… Как вам пришлась ваша муза? Смотрите… Аполлон узнает и накажет… Н-нет! Не извольте обижаться… Отдаю поклон! Покорнейше…
Тут он закашлялся, и я сунул кожух в руки Евсеичева, пытаясь помочь подпоручику удержать равновесие. Но Вайскопф оттолкнул меня.
– Нет! Ты еще Гефест между нами…
Евсеичев скорбел о дурно проведенной ночи. И еще он был пьян, юн и гневен.
– Стыдно вам господин подпоручик! Мартин Францевич! – запальчиво произнес он.
– Да пей же ты, пей! Истина по-прежнему там, эфеб…
– Мартин Францевич!
Вайскопф поднял на него взгляд, и этот взгляд оказался наполнен мутной тяжестью, едва ли не сумасшествием.
– Ничего ты не видишь и не понимаешь. Нос не дорос… А ну-ка пей! Это приказ.
– Не смейте…
Чужой голос прервал начинающуюся ссору:
– Что здесь происходит?
Евсеичев аккуратно прислонил кожух к стене. Мы с ним отдали честь патрулю, бесшумно материализовавшемуся в десятке шагов от нас. Тыловой поручик в чистенькой, отлично подогнанной форме, а с ним двое пожилых людей с винтовками, в штатском, но при фуражках с кокардами.
– Ради всего святого, какая блажь заставляет вас тут бечинствовать, подпоручик?! – строго сдвинув брови, прикрикнул командир патруля. – Явились с фронта корниловцы и наводят порядочек?
Вайскопф поморщился, но ответил миролюбиво:
– Оставьте! Не рычите над ухом. Время Цербера еще не пришло…
Чужой офицер, взбеленясь от таких слов, вытащил из кобуры револьвер и зашипел:
– Налакались ш-шнапсу! Хорош-шо же. Объясните: ш-то мне помешает вас арестовать? Вы арестованы! Да-да!
Вайскопф пьяно удивился:
– Меня? Вы?
– Именно! Немедленно сдайте… э-э… оружия у вас не имеется… сдайте кожух!
Старички переглянулись. Кажется, идея забрать у нас кожух с вином показалась им ст