Сеньора! Я помню о тех славных днях, когда мы были рядом. Прошло полтора десятилетия, но я не забыл о Вас. Все, что происходило со мной после того, было ниже и пошлее. Вы, возможно, не поверите мне, но такова правда, и в том Господь мне свидетель.
Кажется, первой моей мыслью, после того, как мы встретились вновь, было: „Жизнь переменится“. С замиранием сердца я вдыхал аромат этой великой перемены, и трепетал, не смея начать первым. Право же, лишь этим объясняется мое поведение, в котором Вы могли найти признаки какой-то особенной суровости и неприветливости. Бывает так, что я вспыхиваю недостойным и скоротечным чувством, и тогда мои переживания легче (все предложение зачеркнуто). Сейчас, поверьте, лишь моя робость была препятствием для доброго и честного объяснения. Впрочем, я знал, что это все равно когда-нибудь случится.
Сеньора Маргарита, мое серрдце бьется учащенно. Иногда говорят: „Жизнь дает только один неповторимый шанс. Один-единственный!“ А я верю, что ничего неповторимого нет. По воле Божьей, все возможно. Отчего нашим чувствам не подняться до высот тонкого пламени еще раз?
Было бы низостью не ответить Вам на тот вопрос, который так и не был задан в Вашем письме, в силу особой изысканности Вашей душевной организации. Люблю ли я Вас?
Да, Марго, да! Именно тебя я люблю, и никого больше! Да, Марго, да, да, да, да!
Твой Хосе,
имущество, навсегда отданное тебе.
P.S. Давай поговорим.»