И, пожалуй, не стоит позволять себе таких вещей. Даже подсознательно. Иначе гроша медного не стоит его командирский авторитет, и зря его сюда сунул проклятый Маслов.
– У меня к вам будет еще одна просьба, Иван Филиппович. Настоятельно прошу вас, побудьте… своего рода экзаменатором.
– Эк-за-ме-на-то-ром?
Брови Пряникова поползи вверх.
– Да. Можете ли вы определить, насколько старший офицер в курсе тактических и технических новинок последних… скажем… десяти лет. Десяти или двенадцати лет.
– Это несложно, Виктор Максимович. Но вы и сами, думаю…
– Нет. – Перебил его Сомов. – Мне это будет неудобно. В данном случае ваши почтенные годы будут очень полезны для дела.
– Э-э… абитуриент… старше вас?
– Вы правы. Но в данном случае важен не только возраст. Он был когда-то моим учителем. Отсюда происходит некоторое легко объяснимое неудобство.
Сомов отметил про себя, до чего же легко он копирует чопорную манеру Пряникова. Есть в ней какая-то притягательная сила. Ему нравилось, когда люди изъясняются чисто и правильно.
– Хорошо. Если это необходимо, Виктор Максимович… что ж, зовите адмирала Вяликова.
«Досье на меня собрал, старый проходимец?»
Вяликов не заставил себя ждать. Виктор так и не смог отучить себя пялиться на его левую руку. По виду – как настоящая. Но… но… есть в ней что-то непередаваемо жуткое. Сумасшедшая пластика движений – словно рука живет самостоятельной жизнью, совершенно не подчиняясь… кому? хозяину? симбионту? Биопротез – странная штука.
Сомов повел себя в точности так же, как и с Пряниковым: встал, поздоровался, подал руку. Предложил сесть. Потом помолчал несколько секунд, прикидывая, как бы получше начать.
– Даниил Дмитриевич… у меня для вас серьезная работа. Больше всего того, чем вы командовали на прошлой своей войне. Существенно больше. Здесь вы числитесь иностранным военным специалистом. Мои приказы действительны для вас в ограниченном диапазоне. Если вы при свидетеле возьмете на себя ответственность наравне с терранскими офицерами… я предложу вам эту работу.
– Вы дали мне вторую жизнь. Вы можете располагать ею, как вам вздумается.
«У стариков был стиль. Мы проще, проще…»
– Мне вздумается посадить вас за парту. Здесь и сейчас. Господин вице-адмирал! Сколько вам понадобится времени?
– Не более получаса, Виктор Максимович… – откликнулся Пряников.
– Приступайте.
Выходя из каюты, главком старался не встретиться взглядом с Вяликовым. Боже упаси! Но для дела надо.
Ординарец сделал ему чаю. Сомов глотал несладкий настой на терранских груздях – чай ни в каком виде не хотел приживаться на Терре-2, а груздь, если его со знанием дела приготовить, мертвого из гроба подымет – и пытался определить чувство, плескавшееся в нем без малого час. Он был счастлив. Он был беззаветно счастлив, найдя тот самый ход, лучший, выигрывающий. Счастье оказалось столь высокого качества, что даже стыд его не брал. Да, Катенька и дети бог знает где, и с ними нехорошо. Да, сейчас один человек в годах пытает другого человека в годах, причем испытуемый когда-то был капитаном корабля, на котором Сомов служил в невысокой должности судового инженера. Да, он устал, как собака…