Я в это время выполнял то, что должен был бы выполнять человек священнического сана, получивший в дополнение приказ старшего лейтенанта. То есть я подсчитывал не боевые, хотя, может быть, и чуть-чуть боевые, потери и осматривал раненых, пытаясь по мере сил оказать им необходимую помощь. Но солдаты, как могли и кто мог, оказывали помощь друг другу. Здесь у них выучка и взаимопомощь отработаны почти до совершенства, и никто им не подсказывал, никто не подгонял — делали то, что делать необходимо. Кто оказался боеспособным, сразу и без приказа со стороны к выходу направились, и их действиями уже старший лейтенант распоряжался. Из относительно здоровых на борту вертолета остались только я сам, старший лейтенант Воронцов, капитан-пограничник, лейтенант-пограничник и жена капитана-пограничника, но она, понятно, была небоеспособна по двум естественным причинам — по принадлежности к женскому полу и по издержкам, как я считаю, особенностей женского организма, то есть по способности быть время от времени беременной. Из двоих конвойных, что везли скованных наручниками трех, матерь их, контрабандистов, более-менее «ходячим больным» остался только один конвойный, которому разорвало пробившим суком сосны мышцы плеча, один из контрабандистов оказался раненым более серьезно, двое погибли.
— Что мы имеем, отец Валентин? — спросил Воронцов, когда я вернулся к нему после осмотра. — Мне бы еще хоть пять человек на противоположный склон послать.
— Всех боеспособных солдат вы уже задействовали, — тихо сказал я. — Есть один с разбитой головой, рана не опасная, но кожа на лбу сильно рассечена в нескольких местах и постоянно кровоточит, заливает глаза. Череп, с Божьей помощью, уцелел… Можете меня с лейтенантом отправить, поскольку капитан, как я слышал, тоже контужен.
— Понял… — старший лейтенант недовольно «цыкнул», но не предложил мне вооружиться автоматом и перейти под командование лейтенанта-пограничника. — Экипаж…
— Все предстали перед Высшим Судией… Будем надеяться, что они успели покаяться… — голос мой был смирен и полон высшими помыслами. — Всем нам когда-то это предстоит, и необходимо успеть, пока…
— Пока… Пока будем спускать раненых, — перебил старший лейтенант мою начавшуюся было нравоучительную речь. — Соболенко!
Лейтенант-пограничник, которого позвали, как раз вернулся с охапкой брезентовых ремней, которыми обычно, наверное, крепили груз в вертолете. Часть ремней была уже скреплена в виде прочной сетки, которой накрывали малогабаритный груз, уложенный стопками, чтобы стопки не рассыпались при маневрах вертолета. Развернув одну такую сетку, лейтенант Соболенко продемонстрировал готовый гамак, в который вполне можно с удобствами уложить раненого.