Мы сидели в его Роллс-Ройсе, припаркованном у какого-то дома в религиозном еврейском районе в одиннадцать вечера, и он требовал, чтобы я просмотрел его дилетантские ноты. У Джульена есть Ройс, я забыл вам сказать. Родители его, базирующиеся в Калифорнии, вовсе не так богаты, чтобы покупать любимому сыну и наследнику декадентские игрушки такого типа. Ройс — подарок женщины, с которой год назад Джульен встречался во Флориде, роскошной среднего возраста немецкой блондинки (если верить Джульену), жены напряженно работающего хамбургского предпринимателя — гордая Брунхильда заезжала в Майами половить кайф, пока эффективный ее супруг трудился и трудился себе в Heimat, seien Sie so liebenswыrdig. Всего год назад двоих или троих немецких туристов убила в Майами местная вооруженная до зубов фауна, но данную немку это нисколько не пугало. Бедная мужественная девица. Джульен навещал свою бабушку (которая там, в Майами, живет почему-то), когда ему повстречалась эта тевтонская красотка, в каком-то баре в деловой части города. Он сказал ей, что он поэт, и в доказательство процитировал какие-то строчки. По-английски она говорила сносно (опять же если верить Джульену); поэзию она не понимала; зато она, наверное, хорошо понимала и любила привлекательных молодых мужчин с огненно-рыжими волосами, затянутыми сзади в хвост. В этой части рассказа Джульен употреблял какие-то непонятные туманные фразы и выражения. Вроде бы у них был бурный роман, в конце которого немецкая любовница пролила больше слез, чем положено в таких ситуациях, и умоляла Джульена переехать в Германию, чтобы ему быть рядом с ней, обещала его содержать до конца его дней. Джульен, должно быть, обиделся. А может и нет. Перед самым отъездом она купила ему этот самый Ройс. Несмотря на его уверения в том, что он ее совершенно не любил, мысль о том, что машину можно продать, а затем оплатить квартиру лет на восемь вперед, никогда, видимо, не приходила Джульену в голову. Ройс — одна из немногих собственностей Джульена, за которыми он тщательно следит. И снаружи и внутри — все сверкает.
Я взял у него папку с песенками и посмотрел на нее критически. Он говорит — Нет, ты не смотри на папку, ты читай. Серьезно.
Я спросил, нельзя ли и слова посмотреть. Он поморщился, помедлил, но все-таки протянул мне дополнительную пачку листов.
Я прочел слова к первой песне. Затем я их перечел. Удивительная была песня. Вежливо и нервно Джульен смотрел в сторону. Я обратился к нотам.
В отличие от стихов, музыка Джульена была — сплошной нонсенс, с финтами в некоторых местах — отчаянная попытка дилетанта удивить и впечатлить, и в то же время замаскировать неумелость. Все его псевдо-новации были — жалкие. Нет, я не прав. Разглядывая их, я вдруг сообразил, что сочиняю в уме. Талант бросает в почву зерно — навык делает результат презентабельным.