Затем я услышал, как хлопнула дверь, и увидел водителя, выбирающегося из правой дверцы машины, что означало — мы, вернее всего, ехали не с той стороны дороги, а не он. Я был убежден, что нигде в Соединенных Штатах не было левостороннего движения, такого как в Англии, но к этому времени я давно уже не сомневался, что мы покинули Землю, которую я знал.
Грузовик был мощным бензовозом. На борту его было написано большими красными буквами ЗУНОКО, а внизу, помельче, девиз: «Мы ездим по всему миру!» Когда я вышел из машины и попробовал извиниться перед подошедшим водителем, он покрыл меня матом. Это был внушительный мужчина, одного роста со мной, но с почти квадратной фигурой, и в одной руке у него был зажат большой гаечный ключ.
— Послушайте, я ведь извинился, — сказал я ему. — Чего вы еще хотите? Никто не пострадал, и машины тоже целы.
— Таких дураков-водителей нельзя и близко подпускать к рулю! — взвыл он. Вы — угроза для общества!
В это время из машины вышел Рэндом, и в руке его был пистолет.
— Послушайте, мистер, убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову! — сказал он.
— Убери пистолет, — сказал я ему, но он поднял оружие и спустил предохранитель, прицелившись в шофера.
На лице последнего отчетливо выразился страх, у него даже отвисла нижняя челюсть. Он повернулся и бросился бежать. Рэндом поднял пистолет и тщательно прицелился в удаляющуюся спину. Мне удалось отбить его руку в сторону как раз в тот момент, когда он спустил курок. Пуля ударилась в мостовую и отлетела рикошетом в сторону.
Рэндом повернулся ко мне, и лицо его было почти белым от гнева.
— Черт бы тебя побрал! — воскликнул он. — Пуля могла угодить в бензобак!
— Она также могла попасть в того шофера.
— Так что с того? Мы не воспользуемся этой дорогой по крайней мере целое их поколение. Этот ублюдок осмелился оскорбить принца Амбера! Когда я стрелял, я думал о ТВОЕЙ чести.
— Я сам в состоянии защитить свою честь, — и чувство холодной могущественной ненависти и страсти внезапно охватило меня и заставило сказать: — Потому что он был мой, и это я, а не ты властен был убить его или помиловать по своей воле.
И меня переполнило чуветво ярости.
Тогда он склонил передо мной голову, и как раз в это время дверца грузовика захлопнулась и послышался шум удаляющегося мотора.
— Прости меня, брат. Прости, что я осмелился. Но я был возмущен, когда услышал, как один из них разговаривает с тобой. Я понимаю, что мне следовало подождать, пока ты сам не решишь, что с ним делать или, по крайней мере, испросить у тебя разрешения прежде чем действовать.