Я выбрался из низины, миновал вал. Обогнул малинник. Скоро должна была быть опушка леса, дальше поле, а за полем асфальтовая дорога, на обочине которой припаркован мой автомобиль. И тут я увидел её! Боевая треного мира возвышалась над землёй среди деревьев. Три коленчатые ноги поддерживали корпус в форме чечевицы на высоте добрых десяти-пятнадцати метров над землёй, а единственный красный глаз на корпусе впился в меня. Мне стало плохо. Это была именно боевая тренога мира, как раз такой, какой я себе представлял её. Если так, то сейчас она должна начат ломиться сквозь лес в мою сторону и стрелять лазерами. Она не заставила себя ждать и первый же красный луч ударил меня в грудь. Я упал на землю, спрятавшись за ближайшую берёзу. Страх охватил меня. Конечности дрожали, требуя думать ногами, пока не поздно. Рядом в землю ударил ещё один луч смерти, но я всё же выглянул из-за дерева и увидел направляющуюся ко мне треногу. К моему удивлению, она не путалась среди деревьев, а просто проходила сквозь них. Тут до меня, наконец дошло, что я получил заряд в грудь и до сих пор жив. Взглянув на грудь я увидел, что она всего лишь испачкана грязью при моём паническом прятании за ствол берёзы. И всё. Больше ничего. Тренога продолжала приближаться, пускать лучи. Но никаких разрушений вокруг не производила. Там, где ударял луч, ничего не происходило. Встав я вышел из-за дерева и тут же получил два попадания подряд в грудь. Но ничего не случилось. Тренога была страшная на вид, но совершенно безобидная. Она приблизилась и наступила на меня. Её стальной ноги я не почувствовал. Она прошла сквозь меня, или я сквозь неё, как будто кто-то из нас двоих был призраком. На счёт себя в этом я был не очень уверен. Ещё совсем недавно я был жив, но вот она точно была нереальной. Тренога ломанулась дальше вглубь леса, не замечая деревьев. Я смотрел ей в след. Затем пожал плечами и пошёл своей дорогой, спрашивая самого себя, что мне ещё попадётся на пути. То, что тут всё дело в коробочке, которой я только обзавёлся, сомневаться не приходилось. Слишком очевидной была причинно-следственная связь. А считать себя экстрасенсом, способным точно угадать внешний вид боевой инопланетной треноги мира, мне оснований считать не было. Но зато коробка показывала то, что можно было придумать. Или вспомнить.
Чем ещё может жить потерпевший крушение путешественник, как не воспоминаниями о своей далёкой родине и надеждой на спасение? А эта коробочка, которую держал инопланетянин на коленях, показывала ему его родную планету такой какой он её помнил. Или хотел видеть. Время, проведённое здесь, на чужом ему шарике, и осознание случившейся трагедии, стёрли из памяти космического робинзона, плохое, если оно было, оставив только хорошее из воспоминай о его прежней жизни. Коробочка рисовала перед выжившим в катастрофе живым существом картины счастья, спасения, даря сладостное чувство присутствия там, далеко-далеко, где ему должно быть хорошо, где его ждут, где он будет жить полной жизнью. Так же, как жил до того момента, как попал сюда. Сладкие грёзы, затягивающие как морфий. Чуть-чуть. Потом ещё. И вот уже мечтатель сидит и безотрывно смотрит на то чего нет, что только в его голове. На то, что лишь иллюзия, когда вокруг реальность катастрофы.