– У вас ссадины… – сказал он смягчившимся голосом. – Что случилось? Кто это сделал?
Анна не смогла ответить. И вообще не могла думать. Только ощущала боль, безжалостно давившую на уши. Затем все заволоклось черной пеленой.
Анна проснулась от необычайно яркого света и вскоре поняла, что это солнце проникает сквозь веки. Она утопала в пуховой перине, между простынями, источавшими смутный лесной аромат, похожий на запах сосны. С одной стороны, охватывало ощущение тепла, исходящего из глубины тела, но одновременно что-то прохладное и влажное нежно касалось лица и шеи. Голова болела по-прежнему, и поэтому она противилась соблазну открыть глаза, пока не почувствовала, что мягкое облако, на котором она лежала, слегка переместилось, словно от легкой волны. Тогда она с испугом осознала, что на кровати находится кто-то еще, и услышала звуки падающих капель – как будто над миской выжимали смоченную в воде салфетку.
Анна медленно открыла глаза. Перед ней заколыхалось мужское лицо. Губы ее невольно тронула улыбка. Было так приятно созерцать прямой точеный нос и четкие высокие скулы на открытом, мужественном лице. Правда, лицо это было омрачено какой-то заботой – морщинки собрались вокруг уголков полных, чувственных губ и складки залегли между насупленными бровями.
Одной рукой Филип держал у ее губ стакан, другой обхватывал ее затылок, побуждая проглотить воду.
– Вам лучше? – спросил он.
Первой реакцией на его голос был испуг, замешательство. Когда в голове немного прояснилось и вернулись воспоминания, Анна с усилием проговорила:
– Что я здесь делаю? Я в вашей постели? – Трясущимися руками она подняла покрывало и увидела на себе мужскую рубашку вместо ее платья. Она перевела взгляд на Филипа. – Как это получилось?
– Но вы же в своем нижнем белье, – сказал Филип, пожав плечами, – его с вас никто не снимал, поэтому можете не смотреть на меня такими глазами. Ваше платье было испачкано, мисс Роуз, – добавил он, поднимая бровь. – Вы с кем-то барахтались в грязи?
– Отойдите от меня! – ощетинилась Анна. В эти минуты в ней боролись два разных чувства: скорбь, связанная с событиями последних нескольких часов, и гаев, вызванный ее настоящим положением. Она понимала, что Филип Бришар продолжает насмехаться над ней и, что поважнее, обладает реальной силой. С воспоминаниями о Мике и воскресшей картиной жестокой расправы над ним пришло горькое осознание, что теперь она совершенно одна. Она была раздавлена горем, с головы до ног покрыта ушибами и ссадинами, а теперь еще и зависела от мужчины, которого почти не знала, равно как и не знала, как ему заблагорассудится поступить с ней.