Она опять замолчала. Потом он признается ей, что если бы она болтала без умолку, их отношения могли бы сложиться совсем иначе.
– Ваши родители не будут беспокоиться?
– Нет. Мы обычно возвращаемся домой группой, так что опасности никакой нет.
– Со мной вы тоже будете в безопасности, Генриетта.
– Меня называют Хенни.
– Это больше вам подходит. А меня – Дэном.
На темнеющих улицах еще продолжалась жизнь. Лошадь, тянущая пустую повозку, брела к своей конюшне. У подъездов стояли, обсуждая какие-то свои дела, группки ребятишек. Из окон верхних этажей доносились пронзительные крики младенцев, а из окон первых этажей – стук швейных машинок, похожий на жалобный ропот усталого человека.
– Послушайте, – сказал Дэн. – Они еще работают. Не представляю, откуда у них силы берутся. Жара, холод, астма и работа, работа, работа.
– Дядя Дэвид говорит то же самое.
– Да, он знает. И ему это небезразлично. Оттого-то он и остался здесь, хотя мог бы переехать в другую часть города.
– И вы поэтому же преподаете здесь?
– Да, – коротко ответил Дэн.
На Восточном Бродвее было светло. Уличные фонари ярко освещали широкую авеню, в высоких, с незадернутыми шторами, окнах красивых домов горел свет, и прохожий мог при желании полюбоваться уютной семейной сценой в гостиной или за ужином на кухне.
Дэн отпустил руку Хенни.
– Сюда. Это кафе. Готов спорить, вы ни разу не были в кафе, правда?
– Нет. – Во всяком случае не с мужчиной, тем более с мужчиной, с которым она познакомилась без ведома родителей.
– Мы найдем тихое местечко. Сейчас еще рано. К полуночи тут станет так шумно, что вы своих мыслей, не то что голоса, не услышите за пиликаньем цыганских скрипок и спорами русских.
Они сели. Деревянные столы без" скатертей стояли почти вплотную один к другому.
– Но здесь чисто, – заверил Дэн, перехватив ее взгляд. – Ну, достаточно чисто.
Официант принес два стакана горячего чаю.
– Может, вы предпочитаете кофе? Это русский обычай подавать чай, к тому же в стаканах. Вы этого, наверное, не знали?
– Я слышала.
Руки у нее замерзли. Она обхватила ладонями горячий стакан, сознавая, что он внимательно наблюдает за ней, и задаваясь вопросом, о чем он думает. Возможно, сожалеет о своем необдуманном приглашении, сделанном только из вежливости, поскольку она была племянницей дяди Дэвида. Сидя с опущенными глазами, она видела его руки, лежащие на столе, тонкую разветвляющуюся вену у него на запястье. Эта голубая вена казалась ей почему-то интимной черточкой.
Вошли какие-то мужчины, быстро говорившие на идише. Дэн указал на одного из них.