В голосе Ардуция слышались нотки уныния, и Кессиан не мог его винить. Груз ожиданий все тяжелее давил на юные плечи. И это пустяк по сравнению с той волной разочарования, которая захлестнет всех четверых, если они не оправдают ожиданий.
— Мне очень жаль, Ардуций, — сказал Кессиан.
— Почему?
— Потому что это оказалось твоей судьбой.
Ардуций нахмурился.
— Да, но масса людей в Вестфаллене имела способности.
— Но никто не был так гармоничен в столь раннем возрасте. И ни на кого не возлагали таких надежд. — Кессиан вздохнул. — С нашей стороны несправедливо было так рассчитывать на вас и так слепо верить. Хотя, конечно, время еще есть. Много времени.
Ардуций уставился на него, и на его лице отразилась неуверенность:
— Но мы лучше, чем в нашем возрасте были другие. Даже лучше, чем ты, правильно?
— О да, несомненно, — кивнул Кессиан.
Ребенок всегда дарит взрослым надежду, и Кессиан с готовностью уцепился за эту соломинку. Ниже по склону сидели Гориан с Гвитен Терол — два Хозяина Стада рядом. Гориан дотошно изучал анатомию коровы. Как всегда, при его приближении животное успокоилось. И как всегда — такое происходило только с ним, — остальное стадо собралось вокруг, словно зрители. Они мерно жевали жвачку и смотрели. Животные знали.
Но что именно они знали и почему же, Боже Всемогущий, Ардолу Кессиану никак не удавалось заставить своих подопечных сделать следующий шаг? Скоро это должно произойти. Должно произойти!
843-й Божественный цикл, 35-й день от рождения соластро, 10-й год истинного Восхождения
Пелена дыма над Бродом Чаек становилась все плотнее. Пламя от множества пожаров усиливало дневной жар. Воздух дрожал и тек над южной частью города, и в нем стремительно мелькали грабители, темные силуэты на фоне горящих посевов.
В центре, на главной улице командующий гарнизоном пытался навести хоть какой-то порядок в рядах перепуганных ополченцев. Плохо вооруженные и почти необученные, они оказались в безнадежном меньшинстве. Однако все равно смогли составить оборонительное построение в четыре шеренги, передняя часть которого щетинилась немногочисленными пиками. Позади стояла горстка лучников, изготовив для стрельбы охотничьи луки.
Хан Джессон покачал головой. Жалкая картина. Почти бессмысленная попытка. Ему хотелось крикнуть им: бегите, прячьтесь и попытайтесь спастись. Однако они могли выиграть немного времени для спасения других, и его инстинкт самосохранения победил чувство жалости.
Северная часть города была потеряна. Дома горели до самой реки. Джессон все еще слышал звуки сражения, но разбойники уже вели зачистку, отгоняя домашний скот к северо-востоку. И теперь они займутся центром города. У Джессона было два варианта. Он мог либо спрятаться у себя в доме, рискуя, что сгорит вместе с ним, или бежать с семьей на юг, надеясь, что на него не обратят внимания, пока он не доберется до конюшни, где они держали повозку и лошадей.