Но фашизация русских евреев в Израиле – часть общего процесса фашизации еврейских общин страны. Ведь фашизм возникает в обществе, лишенном подлинных корней, в условиях нарушения органической ткани общества. Пока существовало реальное германское общество, немцы были далеки от всегерманского национализма. Когда ткань общества была повреждена, они нашли в национализме и в мифе германства панацею, способ восстановления повреждений. Стоит ли говорить, что эта панацея – мнимая?
У патриотизма и национализма есть альтернатива, прекрасно сочетающаяся с гуманизмом – любовь не к воображаемой общей родине, России ли, Америке, Франции, Ирландии, Палестине, но к реальной Матере, Иокнапатофе, Оку, Дублину, Джифне. Человек, думающий о конкретных селах и конкретных людях, а не о всенациональных абстракциях, никогда не стал бы оправдывать изгнание палестинцев, потому что увидел бы, что речь идет об изгнании обычного, не-мифологического Ахмеда из обычной, не-мифологической Тантуры.
Местное – существует, в отличие от общего абстракта. Именно в нем, а не в национальной историософии заключается альтернатива отчуждающему и нивелирующему влиянию века. Ничего хорошего не получается в наши дни из попыток мифологизировать страну и народ: ни в попытках воскрешения Римской империи при дуче, ни в рифмах “Россия—Мессия”, ни в наших, израильских попытках реализовать с помощью автоматов и грузовиков пророчества Исаии и Амоса. Но я спорю с мифологизаторами не от имени великого космополитического всемирного целого и единой семьи народов, но во имя отдельности людей и сел. Поэтому я предпочитаю “местного” Фолкнера – всеамериканскому Рэмбо, “местного” Распутина – всерусскому Солженицыну, “местного” крестьянина Иудейских гор, творящего оливковое масло – всеизраильскому патриоту из поселения.
Национализм торжествует именно тогда, когда погибает подлинное, местное ощущение человека, когда ослабевают его связи с Тосканой, Рязанью, Текоа – тогда ему нужны идеалы Италии, России, Израиля.
В этом – конечная причина фашизации русско-еврейской (и других) общин Израиля. Из их жизни исчез конкретный, местный элемент: эмигранты оказались патриотами страны, не будучи патриотами своего села, города, поселка, проще говоря, стали патриотами без корней. Ведь недаром Улисс тосковал не по Элладе, а только по родной Итаке.
Ликвидация корней была ожиданным результатом массовой пересадки целых общин. В израильской литературе и социологии особенно внимательно прослежен процесс распадения восточных еврейских общин. Современники Сталина, вожди МАПАЙ, были готовы рубить лес так, чтобы летели щепки. Так, они привели к массовой высылке евреев арабских стран в Израиль. Видимо, если бы не это – не приехало бы столько иммигрантов и в первые годы существования государства.