Поработав как следует, чтобы выполнить этот великий замысел, мы заснули глубоким и счастливым сном. Проснувшись, я попросил принести свечи и кофе, и затем мы снова принялись за дело в надежде, что наше взаимное желание будет выполнено и мы достойно увенчаем наше общее счастье. В самый разгар наших сладчайших трудов мы увидели, что небо уже посветлело, и поспешили вернуться в Венецию, чтобы не привлекать при свете дня любопытные взоры.
Мы возобновили наши игры в пятницу. Но несмотря на радостное волнение, которое я испытываю и сейчас, вспоминая столь счастливые минуты, я избавлю моих читателей от описания наших дальнейших удовольствий: я буду повторяться, и это может наскучить. Скажу только, что, расставаясь, мы условились, что наша последняя встреча в саду состоится в понедельник. Только смерть могла помешать мне прийти на свиданье, ведь этот день мог оказаться последним днем наших взаимных радостей.
Итак, утром в понедельник, увидев П. К. и договорившись с ним о встрече в обычном месте и в обычный час, я не замедлил туда явиться. Первый час ожидания прошел, несмотря на нетерпение, быстро, но уже второй тянулся ужасно долго. Но я ждал и третий и четвертый, надеясь вот-вот увидеть долгожданную пару. Я думал о самых страшных вещах. Если К. К. не могла выйти из дому, то где же ее брат? Я не мог решиться пойти к их дому, так как боялся разминуться по пути. Наконец, когда колокола начали «Ангелус», из причалившей гондолы выскочила К. К., одна, в маске.
— Я была уверена, — сказала она, — что ты стоишь здесь, и сказала об этом матушке. И вот я пришла. Ты, должно быть, умираешь с голоду. Брата весь день не было дома. Поехали скорее в наш сад, я тоже страшно проголодалась, а потом любовь поможет нам забыть все волнения, выпавшие сегодня на нашу долю.
Она говорила без умолку, и я не мог вставить ни единого слова. Мы сели в гондолу и двинулись к нашему саду.
Шесть часов провели мы в нашем казино, шесть часов, отмеченных множеством любовных подвигов. На этот раз времени для сна не оставалось: кончалось время ношения масок *, и мы не знали, когда еще нам представится возможность подобной встречи. Мы условились, что в среду утром я нанесу визит к ее брату и она появится в его комнате как обычно…
Безумно влюбленный, я не мог больше откладывать дело, от которого, как я понимал, зависело мое счастье. Итак, после обеда, когда все наше маленькое общество было в сборе… я без всякого вступления объявил г-ну Брагадину и двум его друзьям, что я люблю мадемуазель К. К. и намерен похитить ее, если они не подыщут средство уговорить ее отца согласиться на законный брак своей дочери со мною. «Дело заключается в том, — сказал я Брагадину, — чтобы доставить мне состояние, которое обеспечит меня на всю жизнь, так как у этой юной особы десять тысяч дукатов приданого».