— Это твой любовник так все устроил?
— Нет, разумеется. Он же не мог предвидеть, что произойдет.
— Я понимаю, что спектакль доставит ему громадное удовольствие, но не имея возможности обладать тобой, когда желание станет нестерпимым, что же ему предпринять?
— Это уж его заботы. Он, впрочем, волен уйти, если ему наскучит, или заснуть, если захочется. Но если ты будешь играть как следует, он не соскучится.
— Я буду таким, как всегда, только немножко учтивее.
— Только не учтивость, я тебя умоляю! Ты становишься учтивым и прощай, естественность! Ты где-нибудь видел двух пылких любовников, соблюдающих учтивость в разгаре объятий?
— Ты права, душа моя. Но проявить деликатность…
— Отлично! Деликатность не повредит, но только точно так же, как и в прежние разы. Ты понимаешь меня, я по твоему письму убедилась, что ты рассуждаешь о деле как знаток.
Я уже сказал, что моя подруга одета была с замечательной элегантностью, но должен добавить, что эта элегантность не содержала ничего кричащего или вызывающего, все было на редкость просто. Необычным выглядело лишь, что она употребила румяна, причем наложила их по моде, принятой у дам Версаля. Они накладывают румяна не тонким ровным слоем, а небрежно, пятнами. Им не нужно, чтобы нарумяненные лица выглядели естественно, напротив, они должны радовать глаз яркостью, напоминая о легком опьянении и обещая тем самым пьянящие восторги и в недалеком будущем. Она сказала, что такой грим нравится ее другу и она решила сделать ему приятное.
— По этому его пристрастию, — тут же заметил я, — сейчас видно, что он француз.
И в это мгновение она мне подмигнула. Места были заняты. Комедия началась.
— Чем больше я тебя вижу, мой ангел, — сказал я, — тем больше обожаю.
— А ты уверен, что влюбился не в жестокое божество?
— Потому я приношу жертвы не для того, чтобы тебя умилостивить, а именно для того, чтобы разжечь. Пыл моего поклонения так велик, что ты будешь его ощущать сегодня всю ночь.
— А ты увидишь, как я ценю такие жертвы.
— Я готов приступить хоть сейчас, но думаю, чтобы жертвы оказались действеннее, нам надо бы поужинать. Я с утра выпил лишь чашку шоколада да съел салат из белков, приправленный уксусом четырех разбойников*.
— Милый мой, что за безумие! Четыре разбойника! Так же можно заболеть.
— А я сейчас болен. И выздоровлю, только когда перелью их всех прямо тебе.
— Не думала, что тебе требуется возбуждающее.
— С тобой — кому оно может понадобиться! Но все же мои опасения не напрасны: если запал зажжен, а выстрела нет, то пистолет разорвет.
— Бедный мой брюнетик, не надо отчаиваться, это тебе не грозит.