«Так обманывает он или нет? Война кипит — или выдумана? Гибнет кто-то, кроме Урсулы, или это все блеф?!»
Ведун кивнул.
— Да, — еле слышно выдохнула девушка.
— Садись на это ложе, сестра. Да, и откинься назад.
Рабыня откинулась, и ее горло оказалось как раз над тем местом, откуда начинался желобок. Олег поймал ее затравленный взгляд.
— Всесильный Итшахр! Во имя единения миров наших! Во имя исполнения предначертания нашего! Во имя открытия врат!
Мудрый Аркаим высоко занес обсидиановый жертвенный нож. Олег тоже рванул саблю, кинулся вперед — и нож звонко клацнул о подставленный под него клинок.
— Ты что творишь, чужеземец? — как-то даже растерялся правитель.
— Верить можно лишь тому, что удается пощупать, мудрый Аркаим, сражаться за то, что понимаешь, и любить то, что не любить невозможно. Из всего, творящегося вокруг, я понимаю только одно, мудрый Аркаим. Я не хочу, чтобы она умирала.
— А-а-а-а!!! — Чародей с места сорвался в свою стремительную «мельницу», напирая на врага, и Олег еле успевал отмахиваться, два раза подряд едва не потеряв клинок, зацепленный рукавом.
Стоявший слева у стены служитель, увидев нападение на хозяина, вытянул спрятанный в поясе нож, ринулся на помощь. Но ведун атаку заметил, отпрыгнул на шаг назад, саблей подсек руку с ножом и толкнул противника вперед, прямо на правителя. Несколько мгновений — и человек превратился в разлетающиеся клочки мяса. Но мгновения — это жизнь. Олег успел отскочить к жаровне, метнуть ее в Аркаима, потом вторую, третью. Чародей, отмахиваясь, наступал, но после десятого треножника все ж таки металла, огня и углей стало для него слишком много. Он остановился, тяжело дыша — Середин, используя момент, перемахнул святилище, схватил Урсулу, сдернул с жертвенного кресла и прижал к себе, выставив вперед саблю.
— Проклятие Итшахра! Почему же ты мне все время мешаешь, чужеземец? Почему ты все время попадаешься у меня на пути? Откуда ты вообще взялся на мою голову?!
— Я, мудрый Аркаим, может быть, специально родился, чтобы оказаться на твоем пути. Специально учился колдовству и умению драться, чтобы в последний миг остановить тебя… Тебя… Те…
Сабля в его внезапно ослабшей руке опустилась. Урсула, больше не сжимаемая в объятиях, отступила в сторону.
Ведун минуты три стоял молча и смотрел перед собой, прежде чем в достаточной мере осознал, что находится на лестничной площадке панельного пятиэтажного дома. Яркий лунный свет падал на гексаграмму, вычерченную из двух треугольников. В нижнем, «магическом», еще горели три свечи. Верхний, естественно, был «чистым».