После работы я забежал перекусить в якиторию, потом отправился в Гиндзу.[16] В Ханкю[17] купил себе новый галстук и несколько пар носков.
И поехал домой. Настроение было приподнятое. Даже дождь не казался таким мокрым. Странно, ведь ничего особенного сегодня не произошло. День как день.
Так всегда. Своя жизнь кажется скучной до оскомины. Из всех развлечений – пачинко, телевизор, выпивка. Для острых ощущений – боевики или фильмы ужасов. Из всех проблем – как заработать деньги и как их потратить.
Но стоит случайно влезть в какую-нибудь историю, и то, что раньше вызывало тоску, кажется таким милым и желанным.
Думая так, я подошел к двери своей квартиры. И понял, что рано радовался возвращению своей мирной жизни.
На полу, прислонившись к моей двери сидела Вик. Глаза закрыты. В ушах наушники плеера. «My favorit game» the Cardigans – это услышал даже я.
Рядом с ней лежит рюкзак. Уж не с вещами ли она ко мне?.. Те же дурацкие штаны. Если она вдруг их переоденет, я ее не узнаю.
Интересно, видели ее соседи?
Вик почувствовала меня. Открыла глаза. Нажала паузу на плеере. Сняла наушники.
– Ну, – сказала она, глядя снизу вверх, – и как это понимать?
– Ты не могла бы встать? Мне нужно открыть дверь.
Она поднялась с таким видом, будто ее согнали с трона.
Я открыл дверь.
– Заходи.
Ни слова не говоря, она подхватила рюкзак и зашла в квартиру. И на том спасибо. Не хватало только сцен на глазах у соседей.
В комнате она тут же забралась с ногами в кресло. Нахохлилась, обхватила колени руками. Наверное, ждала от меня объяснений и извинений.
– Выпить хочешь? – спросил я.
– Нет.
Я пожал плечами, сел на диван и включил телевизор.
Какое-то время мы безразлично следили за картинками на экране. Во всяком случае, я не мог вникнуть в происходящее. Не знаю, как Вик. Вряд ли ее занимали новости. По-моему, ее вообще не интересует ничего, кроме собственных идей. Ограниченность или цельность? Две стороны одной монеты. Как повернуть.
– Может, все-таки объяснишь, куда ты пропал на два дня? – спросила Вик.
Металл в голосе. Острота. Можно нарезать сасими.
– Никуда я не пропадал. Просто не хотелось ни с кем разговаривать.
– Мне нужна была твоя помощь.
– Я все равно не смог бы тебе ничем помочь. Был не в форме.
– Что там за шутки про обезьяну?
– Долго рассказывать.
– Как хочешь… Выключи телевизор, – она взъерошила волосы.
– Пожалуйста?
– Придурок. Пожалуйста.
Вот так, понемногу, мне удастся научить ее вежливости.
– «Придурок» – явно лишнее в этой связке, – сказал я.
И нажал кнопку на пульте. Экран мигнул и погас. За стенкой опять послышались голоса соседей. О чем можно столько болтать? Боязнь молчания, страх тишины. У современных людей свои фобии. Тишину нужно обязательно заполнить какими-нибудь звуками. Радио, магнитофон, телевизор, болтовня. Все это нужно не для получения информации. Все это нужно, чтобы убить тишину. Мы шумоголики. Без инъекции звука у нас начинается ломка. Когда-то деды могли в полной тишине созерцать цветущую сливу. Теперь мы запятнали честь древнего самурайского рода. Предки из дома Тайра заклеймили бы нас позором. Они были ближе к смерти. Они были ближе к истинному пониманию жизни. Мы не хотим этой близости. Она нам неприятна, как мысль о сексе со старухой. Мы просто болтаем или включаем на полную громкость радио. Это приносит нам успокоение.