– Молния рожает жеребеночка! – во двор ворвалась Фрэнки и подлетела к выложенной камнями дорожке, на которой Маккензи, стоя на коленях, полола свой цветник.
К передничку и высоким мокасинам девочки, которые Кэл смастерил несколько дней назад, прилипли соломинки. С тех пор, как Фрэнки получила эти маленькие индейские сапожки из оленьей кожи, она отказывалась надевать другую обувь. Маккензи пришлось чуть ли не силой стаскивать их с дочери вчера вечером, когда малышка ложилась спать.
– Калифорния сказал, что осталось ждать несколько часов. У нее начались эти, как их, хва… схваталки.
– Схватки, – поправила Маккензи.
– Да! Они уже начались у нее! И Калифорния сказал, что я смогу сама назвать жеребеночка, если ты не будешь возражать.
Маккензи села на землю и отложила в сторону лопатку.
– Но ведь ты уже придумала имя для самой кобылицы, так? Голди и Долли тоже назвала ты. Может быть, мы позволим кому-нибудь другому выбрать имя для жеребенка?
Личико Фрэнки сразу стало угрюмым. Маккензи улыбнулась.
– Я просто дразнила тебя, малышка. Конечно, ты можешь дать имя жеребенку Молнии!
– Ура! Я назову его Ветерком!
– Ветерком?
– Да! Калифорния рассказывал мне сказку о Молнии и Ветре. Они забрались на радугу и беседовали там. И, если я назову жеребенка Ветерком, то не важно будет, кто это – мальчик или девочка.
– Мне кажется, Ветерок – очень хорошее имя, – одобрила Маккензи.
– Побегу расскажу Калифорнии! Ему обязательно понравится!
– Я пойду с тобой, – Маккензи встала и стряхнула пыль с юбки. – Хочу повидаться с будущей мамой.
Конюшня была освещена единственным фонарем, висевшим над стойлом Молнии. Кобылица стояла, опустив голову, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Кэл был в стойле рядом с ней. Снаружи возле дверцы стойла находилась бочка со свежей водой, а с перегородки свисали полотенца.
Другие обитатели конюшни тоже вели себя неспокойно, предчувствуя рождение жеребенка. Через два стойла от кобылицы шумел в своем отсеке и вытягивал шею, пытаясь заглянуть за перегородку, Голди. Скакун Кэла – Аппалуз и Долли повернули носы в сторону стойла Молнии, а на крошечном огороженном забором пастбище за западными воротами конюшни ржал и метался здоровенный жеребец.
Маккензи улыбнулась беспокойному коню.
– Он так волнуется, будто это он отец жеребенка, который скоро родится, – сказала она Кэлу.
– Вполне возможно, – ответил Кэл.
– Нет. Мы нашли эту лошадь, когда возвращались с холмов. Она бежала вместе с кобылицами, которых гнал великолепный рыжий конь, таких красавцев я никогда не видела. Он смог увести за собой большую часть своего гарема, но Молнии и трехлетке пришлось пойти с нами.