Похоже, он был цел, хранила Сестра.
– Не ори, поздно уже кричать, – утешил я его, сдирая с пацана рясу, Хорошая ряса. Крепкая, почти новая. И башмаки крепкие, на деревянной подошве.
Штаны оказались похуже, изрядно прохудившиеся и явно послужившие не одному монашку, а рубашка – совсем уж гниль. Отпустив беззвучно разевающего рот пацана, который тут же на четвереньках отполз к моим любимым опилкам, я еще раз прикинул расстояние до потолка – и принялся рвать рясу на полосы. Отчаяние придало мне силы: срывая ногти и помогая себе зубами, я справился за несколько минут. Связал полученные полосы по двое, потом – между собой. Подергал, что было сил. Выдержит?
Будет на то воля Сестры – выдержит...
Я потер щеку – она болела, и вроде как даже вкус крови был во рту, Неужто ухитрился зуб расшатать, паршивец? Нет, похоже щеку прикусил.
– Лопнет веревка! – плаксиво сообщил мальчишка. – Тогда стану из тебя веревки вить. – Я поднял башмак, привязал к концу веревки. Примерился и бросил в люк. С первого же раза башмак застрял на решетке. Я осторожно повис на веревке – держит...
Малолетний тюремщик с воплем бросился на меня, повис на ноге – я едва успел отцепиться. Его небольшой вес мог послужить той последней каплей, что переполнит чашу.
– Тебя убьют, убьют! – колотя меня кулачками по груди, кричал мальчишка.
Тоже мне пророк...
Рукавом рубашки я заткнул ему рот, а порванной рубашкой связал руки и ноги. Накрепко, уж узлы вязать я умею.
Уложил на опилки – зверствовать не к чему, зачем простужать мальца? И вернулся к веревке.
Сейчас – или никогда...
Веревка потрескивала, но держала. Я лез, пытаясь двигаться как можно более плавно, но притом быстро. Решетка немного накренилась, но вроде бы застряла в проеме надежно.
Наконец я смог протянуть руку – и вцепиться в край люка. Еще мгновение – и выбрался в коридор. Голый, грязный, страшный, трясущийся от возбуждения и, чего скрывать, страха.
– Спасибо, Сестра... – еще раз прошептал я, глядя в темную дыру, где едва угадывался ворочающийся на опилках мальчишка.
Факел торчал из выемки в стене и, похоже, собирался скоро догореть. Под ним стояла корзина с остатками снеди – не я один обитал в каменном мешке, валялась связка из трех ключей и благословенное яблоко. Я поднял его, отер о тряпицу, которой были прикрыты пайки в корзине, откусил.
Кислое. И совсем невкусное.
С факелом и ключами в руке, с веревкой вокруг пояса, я пошел по коридору.
Не прекращая грызть яблоко.
На все решетки в коридоре был один ключ. Я открыл одну, за которой заметил шевеление. Позвал. Присел, вглядываясь в темноту и покрепче держась – не поймали бы меня на собственном приеме!