– Ильмар.
Я окаменел.
А епископ, с удовлетворенным лицом выпрямившись, откинулся на спинку кресла и громко сказал:
– Вижу, вы достойные подданные нашей Державы. И куда же лежит ваш путь? Я молчал. Нет. Хватит. Если догадка Жана была верна, то...
– В Аквиникум, ваше преосвященство, – любезно сказал Антуан. – Мы скромные торговцы, ваше преосвященство...
– Садись, садись! – Епископ мягко и в то же время повелительно указал на соседнее кресло – откуда как ветром сдуло охранника. – Негоже старому человеку стоять перед молодыми.
Ну, по сравнению с Антуаном он и впрямь был молод, хоть полета лет всяко прожил... Я медленно поднялся с колен.
– И ты садись, – любезно велел епископ. – Отрадно увидеть столь искушенных в вере, пусть и не достигнувших еще прозрения, людей. Тем более что путь мой по странной случайности лежит в Аквиникум. Не есть ли это знак свыше, что я должен предоставить вам место в моей карете?
– О нет, мы не достойны столь высокой чести! – живо отреагировал Антуан. Правда, Исаия?
– Какой еще Исаия? – с упреком спросил его епископ. ? таким выразительным упреком, что Антуан замолчал. А епископ повернулся к стоящему монаху и велел:
– Иди к дилижансу, пусть этим добрым людям вернут остаток денег за проезд. Дальше они поедут с нами.
Монах склонил бритую голову и вышел.
Мы с Антуаном мрачно смотрели друг на друга. «Ох беда, беда пришла в наш дом» – так любила говорить моя мать при самом мелком расстройстве: соль ли просыплется, или дорогие шведские спички ломаются одна за одной, не зажигаясь.
Но тут-то и впрямь: беда пришла.
Честно говоря, я бы даже против самого епископа не решился выступить. Тут Арнольд с его бычьей силищей нужен. Это не старичок Ульбрихт, епископ амстердамский. Это прямо головорез какой-то, бандит бывший...
Я вскинул голову и спросил:
– Ваше преосвященство... Жерар Светоносный? Похоже, удалось и мне его удивить.
– Да, брат мой. Какая превосходная была бы паства, не правда ли? вопросил епископ у второго охранника. – Не состоит ли мой долг в том, чтобы пролить на эти заблудшие души свет веры? – Охранник скорчил рожу, долженствующую обозначать радость и дружелюбие. – А сходи-ка, брат Луи, за бутылочкой хорошего вина. Моего вина, с моего виноградника.
Вышел и второй охранник. Мы остались втроем.
– Не имею чести быть знакомым, – вежливо сказал епископ Жерар Антуану.
– Соломон, торговец пряностями... – начал было Антуан, но на лице епископа появилась улыбка: будто скалу ущельем раскололо. – А, одиннадцать проклятых! в сердцах воскликнул старик. – Антуан, граф Лионский!