Лафарж обошел весь дом, но не нашел ее.
– Она ушла!.. – с изумлением сказал он.
– Вы ее отыщете, – сказал Бенц с горькой усмешкой.
– Да, но почему она ушла?
– Из страха.
– Не может быть. Она видела, как мы разговариваем. Ей нечего было бояться…
Лафарж еще раз обошел все комнаты, зажигая лампы и вглядываясь в каждый угол. Когда он вернулся, лицо его выражало затаенную тревогу.
– Я приду завтра вечером, – сказал он быстро, надевая плащ. – Паспорт и визы будут готовы не позже чем послезавтра. А пока…
Он протянул руку и взглянул на Бенца.
– Дайте мне честное слово, что не прибегнете к другим решениям!
– Даю, – сказал Бенц.
– А я вам – мое.
Они обменялись рукопожатием. Глаза их встретились. Оба почувствовали, что в этот миг они забыли про ненависть, которая движила миллионами немцев и французов, еще продолжавших сражаться. Встретились две человеческие души, между которыми проскочила искра сочувствия – таинственный, милосердный свет, единственный, который мерцает иногда во мраке безысходности и отчаяния.
Лафарж Пьер Жан!.. Почему это имя так глубоко отозвалось в сердце Бенца? Как будто судьба, сведя его с Еленой и с Лафаржем, хотела одновременно показать ему крайности ненависти и великодушия!
Можно ли верить Лафаржу? Вот вопрос, который задал себе Бенц тотчас же после его ухода. Происшедшее казалось ему столь невероятным, что, оставшись один, Бенц в первые минуты усомнился в выполнимости обещания Лафаржа. Однако неоспоримые факты говорили в пользу капитана. Лафарж, положившись на слово Бенца, предоставил ему полную свободу действий – вплоть до бегства. Он явно сочувствует Бенцу. И наконец, Лафарж – офицер и дал ему честное слово. У офицеров своя мораль, которая сурово осуждает измену, подлость, вероломство. Если Лафарж почему-либо намеревался выдать Бенца, неужели он прибег бы к такому чудовищному лицемерию, давая Бенцу свое обещание?
Все эти соображения успокоили Бенца. Возвращение к жизни людей, примирившихся было с необходимостью умереть, подобно второму рождению. Стихает мучительная душевная боль, мысль работает трезво, воля готова к действию. Дух возрождается, и люди скоро создают себе новые иллюзии или незаметно возвращаются к старым. Бенц переживал именно такой подъем жизненных сил. Он потерял Елену, но все еще любил ее. И это чувство, так же как и возможность спасти свою честь, снова привязывало его к жизни. Когда Бенц увидел Елену впервые, он и думать не смел, что она станет его любовницей. Разве не смирился он тогда со своей скромной участью, разве не был счастлив, как Андерсон, просто от того, что дышит одним с ней воздухом? Чем же это состояние отличалось от его теперешнего и от того, которое было ему уготовано в будущем? Имел ли он право осуждать и ненавидеть Елену? Ах, как жестоко раскаивался сейчас Бенц, как сожалел о пощечине!.. Он мечтал вновь встретиться с ней, целовать ей руки, умолять о прощении. С грустным смирением его любовь оживала и, как побитая, униженная собака, была готова переносить новые обиды…