Кэтрин оторвалась от письма. Она подумала, что все это достаточно сложно воспринять. В то же время не все здесь было для нее неожиданным. Из детства она смутно помнила имя Элинор Уингэйт, хотя никак не могла вспомнить, с чем это было связано. Теперь она начинала кое-что понимать. В этом контексте визит Рандольфа Карбури не представлялся ей таким уж странным, хотя еще четверть часа назад этот англичанин был ей совершенно не знаком. Она всегда знала, что однажды настанет день, когда перед ней появится Карбури или еще кто-то и что дух ее отца обязательно обратится к ней.
Кэтрин продолжала читать:
«Обстоятельства смерти Вашего отца в Берлине в первые дни после окончания войны достаточно загадочны. Я никогда не верила официальной версии случившегося. К тому же ваш отец сказал мне как-то: „Элинор, если я умру и не найдется как минимум десятка свидетелей, способных подтвердить, что моя смерть произошла от естественных причин, знай, что меня наконец достали русские“.
Я ответила ему: „Генри, ты хочешь сказать „немцы“?“ Но он на это твердо заявил: „Нет, я имею в виду наших подлых союзников“. Да, и еще кое-что. Американский офицер, пришедший тогда за вещами Генри. Мне не понравилось его поведение. Почему он пришел один? Почему, чтобы обыскать этот большой дом, надо было заставлять моих немногочисленных слуг участвовать в этом утомительном процессе? Почему на следующий день пришел другой офицер с той же миссией? Этот второй американец никак не хотел поверить в то, что до него уже кто-то приходил. Он сказал, что в армии узнали о смерти Генри всего несколько часов назад.
В тот момент я была слишком переполнена горем, чтобы придавать всему этому какое-либо значение, но пару месяцев спустя попыталась навести некоторые справки. В тот период, к сожалению, еще сохранялись военные порядки и запрет на разглашение информации, так что моя затея оказалась бесполезной.
Надо сказать, что дневник Вашего отца проясняет многое…»
Кэтрин взглянула на Карбури и тихо спросила:
– «Талбот»?
Глаза у Карбури расширились от удивления.
– Да. «Талбот» и «Вольфбэйн». Я и не представлял, что вы об этом знаете. Что еще вам известно?
– Не так много.
Она перевернула страничку:
«Увидев этот сверток с вещами Генри, я многое вспомнила, в том числе старое чувство вины (не из-за нашей связи, ведь мой муж погиб на Мальте в начале войны, а Ваша мать как раз разводилась с вашим отцом, чтобы выйти замуж за какого-то высокопоставленного вашингтонского чиновника), вызванное тем, что я не нашла Вас раньше и не рассказала то хорошее, что знала о Вашем отце.