На первый взгляд человек этот казался сравнительно простым и открытым, но внутренний его мир, несомненно, был весьма сложным. В отдельные минуты в его речи и манерах проскальзывали детали, свойственные скорее офицеру, чем сержанту.
Она вдруг вспомнила фразу из старого английского фильма про шпионов: «Я сержант Уильямс. Сержант – не мое звание, а Уильямс – не моя фамилия».
– А есть на Карбури что-нибудь компрометирующее?
– Насколько я помню, ничего. – Голос у Арнольда вдруг приобрел какую-то резкость. – Но ведь вокруг нас всегда крутилась куча предателей, не правда ли?
Он пододвинул досье к себе и начал разговор как бы ни о чем:
– Мы не станем делать с этих материалов микрофильмы или вводить эти данные в компьютер. По крайней мере, пока я жив. Знаете почему, мисс? Видите ли, в старых досье есть что-то особенное: потертые бумажки; резолюции, нацарапанные в разных местах; подчеркнутые фразы и загнутые уголки страниц. Даже пятна от пролитого кофе и тому подобные вещи. Каждая папка содержит в себе что-то свое. Она рассказывает вам даже о том, что в ней не написано. Вы меня понимаете?
– Неясные полоски на странице, указывающие, что здесь много лет лежал маленький листок, хотя сам листок уже давно исчез…
Арнольд энергично закивал:
– Вот именно. Вы действительно понимаете, о чем я говорю.
Наступило молчание, и Кэтрин стало ясно, что больше ничего интересного ей не услышать. Арнольд взял папку и спросил:
– Ну что? Это все?
– Нет. Уингэйт. Элинор Уингэйт.
Арнольд задумался.
– Бромптон-Холл, – подсказала Кэтрин.
– А-а-а? Конечно, конечно же… Леди Элинор Уингэйт. Жена, вернее, вдова майора Лесли Уингэйта… Бромптон-Холл… Там размещались американские разведчики…
Он встал и отнес дело Карбури к дальним шкафам. Вернулся он с другой папкой и положил ее на стол.
– Может ли кто-нибудь изъять материалы из досье? – спросила Кэтрин.
– Этот человек должен иметь специальное разрешение.
– Чье?
Арнольд присел на стул и налил себе чаю.
– Ну, это очень сложно, мисс. Очень сложно. Видите ли, это – не действующие дела, как вы понимаете. Это – исторический архив, который существует для научных исследований, как в вашей ситуации. Но время от времени к каким-то материалам вновь возникает интерес, и тогда мы отсылаем их в Лондон. Причины этих обращений мне неизвестны.
– Я поняла. А вы уверены, что отсюда никто ничего не может украсть?
– Я бы солгал, если бы сказал, что это исключено. Обеспечить абсолютную сохранность имеющихся здесь материалов невозможно просто физически. Я ведь здесь один. А слух и зрение у меня уже не те, что были раньше.