Торп медленно кивнул.
– Странно… Я имею в виду, странно, что Карбури приехал в Нью-Йорк, чтобы присутствовать на церемонии награждения ветеранов, в том числе и моего отца, а отец о его приезде ничего не знает.
– Может быть, и знает. Ведь вы же не все рассказываете друг другу.
Торп, казалось, не заметил ее слов. Он сел на диван и зажег сигарету, глубоко задумавшись. Его настроение заметно изменилось. Кэтрин хотелось думать, что он просто беспокоится о ней. Но она хорошо знала, что это не в характере Питера.
– Ты правильно сделала, что послала следить за ним, – сказал Торп.
Кэтрин оставила комплимент без ответа.
– Ты думаешь, это действительно серьезно? – спросила она. – Как сказано в письме, последствия могут быть ужасны.
– Вполне возможно. Я бы хотел взглянуть на этот дневник.
Она собрала свою одежду и направилась к двери.
– Мои вещи уже прибыли?
Торп рассеянно кивнул:
– Да-да. Ева все разложила в бежевой комнате.
Кэтрин остановилась.
– А где она?
– Кто, Ева? – Питер пожал плечами. – Куда-то ушла.
Неожиданно он на секунду вышел из задумчивого состояния.
– Между прочим, я не люблю то синее платье. Оно холодное.
– А кто тебя спрашивает?
По балкону она перешла на другую сторону гостиной и оказалась возле огромного окна, совсем недавно устроенного в северной части комнаты. Питер последовал за ней. Держа одежду перед собой, Кэтрин смотрела на дождь, мягко падавший на землю в абсолютно безветренном вечернем сумраке. Торп встал рядом.
– Чертовски красивый вид. Тебе нравится?
– Я просто обалдеваю. Не от вида, а от того обстоятельства, что ты смог уговорить отца истратить целое состояние на то, чтобы прорубить это окно вопреки правилам. Вот что меня завораживает – то, что ты всегда получаешь все, чего хочешь, какими бы ни были твои капризы и сколько бы их исполнение ни потребовало времени, денег и забот от других людей.
– А мне просто нравится вид. Не усложняй. Отсюда можно разглядеть даже Гарлем. Вон, видишь? Интересно, что делают сегодня вечером бедные? Может, то же, чем занимались мы?
– Это глупо.
– Да, возможно… И все же интересно. – Он отпил из стакана.
– Иногда, Питер, мне кажется, что у тебя нет сердца, нет чувства социальной справедливости, нет чувства меры, нет…
– Остановись! Нечего читать мне лекции. Я эгоцентрист и сноб. Я знаю. И я себе таким нравлюсь.
Она пожала плечами и направилась в большую комнату.
Торп крикнул:
– Послушай, я быстренько одеваюсь и ухожу. Мне нужно кое с кем встретиться. Увидимся на ужине.
– Не опаздывай, – сказала она, не оборачиваясь, и в ее голосе слышались нотки раздражения, если не злости.