Подожди, подожди… У тебя же было жилье, документы…
Было да сплыло, — недовольно буркнул бомж, досадуя, что его прервали на самом любимом месте. — С горя-то я к водочке малость пристрастился. И сожительница моя меня и выставила вместе с чемоданом за порог. Ну и пошло-поехало… Вещи свои пропил, документы украли… Стал по вокзалам да чердакам ночевать. Сначала страшновато было, потом ничего, привык.
А родители живы?
Не знаю. Я, как в город тогда подался, больше у них и не был.
Почему?
Да неловко как-то… Уехал кандидатом, вернулся бомжем… Нет уж, пусть лучше все село думает, что я остался кандидатом… Родители так гордились этим… Вот такая у меня горькая судьбинушка… Да была бы нормальная власть, не случилось бы такого…
И дальше бомжа понесло — он перешел на оскорбительные выражения в повышенной тональности относительно «виновников» его жизни. Ребров тем временем погрузился в собственные думы. Этот стареющий человек оказался практически на дне, но до сих пор жил иллюзорными амбициями прошлого. Для него важнее была не ежедневная работа над собой, над своей ленью и эгоцентризмом, а сохранение надуманного мифа о себе у тех людей, которым, по сути, это было не важно. Майор прекрасно понимал, что ни власть, ни время перемен не виноваты в судьбе собеседника. Виновен он сам. Он позволил гневу и гордости захватить сознание и обвить его своими корнями. Он распустил свою лень и сделал из себя законченного алкоголика. Этот человек с треском проиграл свой жизненно важный внутренний бой. Поэтому и винит всех и вся вокруг себя, но только не главного носителя своих несчастий — собственное Эго, рабом которого он стал на всю свою оставшуюся жизнь. Рабами не рождаются, рабами становятся.
Жизнь продемонстрировала Реброву этот яркий пример, точно хотела подчеркнуть значимость внутренней победы над чудовищным владыкой — эгоцентризмом, который тяготеет над большей частью человечества. Она показала, что этого дракона нужно цепко приковать в своем сознании и удерживать его силой воли, веры и всеобъемлющей любви. Только тогда исчезнет черная туча негатива и в сознании наступит долгожданная ясность и четкость видения. Вот тогда мир и раскроет перед чистым взором все свои истинные ценности.
Майор стоял в задумчивости возле тараторившего о своем наболевшем бомжа, когда рядом взвизгнули тормоза новенькой иномарки. Водитель некоторое время присматривался к странной парочке, а потом, хлопнув по рулю, стал выходить из машины.
— Ё-моё, Ребров! Сколько лет, сколько зим?
Майор оглянулся, и глаза его живо заблестели: