Ещё затемно она просыпается и покидает своё железное дупло, ступая вместо лестницы прямо по загромоздившему ступеньки трупу, лицо которого щекой утыкается в грязь. Всё вокруг спит, объятое неподвижностью, и тяжёлое время медленно погружается в свой бездонный омут, и луна, наслаждаясь одиночеством, повернула к земле своё ужасное заднее лицо. Соня входит в недостроенный дом и, узнавая каждую ступень и каждый брошенный строителями предмет, поднимается на верхний этаж. Внутри дома совершенно темно, свет прожекторов не проникает сюда, и плечо Сони касается иногда колкой и обжигающей шерсти ползающих по стенам невидимых зверей. Где-то в приближающейся чёрной высоте льётся вода, это звёзды просачиваются сквозь границу божьей власти и ускользают к вечности. Комнаты последнего этажа не имеют потолков и посередине одной из них блестит при луне большая лужа, в которой Соня умывается и полощет пахнущий кровью рот. Из окна видны усыпанные голыми деревьями, погашенными в воде фонарями и редкими автомобилями территории дворов.
Соня становится в оконный проём и равнодушно смотрит вниз, на гору песка и накренившийся под уклон экскаватор. Шагнув вперёд, она пролетает несколько метров и падает обеими ногами на толстый металлический трос, крепящий подъёмный кран к стене дома. Несколько секунд она добывает равновесие, расставив руки в стороны и балансируя на вибрирующем тросе, ядовитая ткань ржавой опоры жжёт голые ступни. Наконец трос и тело Сони прекращают всякое вертикальное движение и, объятая засасывающей одномерностью пространства, Соня легко поднимается по тросу к лестнице крана, по которой лезет к кабине и выбирается на гудящую от ветра стрелу. Здесь Соне необходима точность, и, стоя на кончике стрелы возле колеса, обмотанного пахнущим машинным маслом крановым тросом, она долго рассчитывает расстояние, пока наконец не перелетает на карниз девятого этажа соседнего дома. Полёт даётся ей нелегко, и она долго борется с ветром, распластавшись на холодной плиточной стене, струящейся прозрачным ночным воздухом, прежде чем ей удаётся спрыгнуть на открытый балкон. Здесь, покачиваясь в старом плетёном кресле, накрытом рваным одеялом, Соня ждёт следующей ночи, чтобы продолжить свой путь.
В квартире, которой принадлежит избранный ею для гнезда балкон, живут старик и старуха, оба дряхлые и больные, только старик ещё может выходить на улицу, и потому он покупает в магазине хлеб, кефир и вермишель, из которых старуха затем готовит однообразную еду. Жизнь стариков протекает почти без звука, и утренние часы наполняют Соню покоем. Она смотрит, как на крышах дерутся вороны и совершенно не обращает внимания на то, как врачи и милиционеры внизу обводят цветным мелом трупы загубленных ею строителей, накрывают их простынями, записывают что-то в блокноты, курят отравленные сигареты и наконец уезжают в сторону дующего ветра, возможно рассчитывая найти там Соню.