— как единичная субъективация Логоса. Такой предельно однородный мир прост в обращении, но держится все-таки на умозрительной посылке, вряд ли для исследователя удовлетворительной. Абсолютная экспансия Логоса на деле оказывается интеллектуальной ловушкой. Попав в нее, мы обречены видеть реальность однозначно, предсказуемо и даже механистично, ибо все, созданное человеческим разумом, в конечном итоге — механизм: отдельные цепи его могут быть недостроены, отдельные узлы неотчетливо разработаны, но сам принцип в любой миг готов лечь раз и навсегда установленным штампом на всякую, доселе невиданную деталь.
Для подобной конструкции мысли события, итоженные и книгах Кастанеды, зачастую невозможны, как неприемлемы исходные положения, декларируемые доном Хуаном. Но если мы не ищем подтверждения уже привычных философских максим, к пробуем на свой страх и риск исследовать материал изнутри, полагаясь лишь на чистое переживание безразличного ко всяким концепциям опыта, то вопрос об «исторической» подлинности кастанедовского путешествия перестанет быть вопросом документальности, фиксированности фактического материала. За пестрой канвой событий, которыми переполнены все девять книг этого автора, мы разглядим единый, непротиворечивый комплекс идей, и каждый эпизод, даже самый неправдоподобный, окажется иллюстрацией этого комплекса, его прямым либо косвенным подтверждением, логическим продолжением и развитием. Даже там, где Кастанеда отвлекается на время от изложения теории и практики дона Хуана, все в изображаемом мире с неизменной убедительностью говорит «да» размышлениям индейского учителя из племени яки. И нам уже не важно, летал ли дон Хуан "подобна воздушному змею", мы просто понимаем, что для подобных вещей нет преград, нет препятствий, ибо преграды сняты — и не магической «суггестией» одаренного гипнотизера, который всякого может заставить гулять в "кущах небесных", а самой установкой к бытию, предельно последовательной и даже философски — безупречной. Именно здесь, а не в головокружительных «фокусах», заключен подлинный вызов человеческому существу, урок и предмет для исследования.
Мы не знаем наверняка, что происходило на самом деле с Карлосом Кастанедой во время его многочисленных поездок в Сонору. Однако всей своей книгой мы намерены показать читателю, что описанные им события действительно могли иметь место, а это, пожалуй, важнее биографических изысканий репортеров. Нас интересует сущность предложенного пути и новый взгляд на природу человека и мири. Мог ли автором подобных идей оказаться сам Кастанеда? В таком случае, позвольте мне считать его гением. На вопрос Сэма Кина (интервью Psychology Today) Карлос ответил: