Каким образом дон Хуан обошелся с непрерывностью Кастанеды, мы уже вспоминали в предыдущем разделе. Превратившись на его глазах в дряхлого и слабоумного идиота, он подорвал веру тоналя в столь жизненно важную идею его бытия, что Карлос достиг "места без жалости": тональ забастовал всерьез и отказался "жалеть себя", т. е. попросту отказался на время от целесообразности своего существования. Ожидаемость (предсказуемость) событий подвергается со стороны дона Хуана и его эксцентричного «ассистента» дона Хенаро постоянным, многократным и достаточно грубым нападкам. Во-первых, предпринимая очередную атаку на крепкий тональ Кастанеды, дон Хуан всегда подчеркивает: "У меня нет никакого плана". Причем, для нас не имеет никакого значения, действительно ли маг «импровизирует», прислушивается к недоступному для нас "зову намерения" или вполне осознанно конструирует западню, согласно собственной культурной традиции. Главное — это неожиданность, остановка предсказуемости, нелепая «брешь» в описании мира. Он сбивает с толку и пользуется растерянностью тоналя, чтобы проиллюстрировать некие таинственные «обломки», чья ценность, быть может, и состоит только в том, что они чужеродны, они — извне, мистическая галька на берегу океана Реальности. Добиваясь этого, он любит пользоваться перцептивными контрастами: свет — тьма, звук — тишина и т. д. Сколько раз он в минуты самого глубокого затишья издавал пронзительные звуки, от которых кровь застывала в жилах, а потом снова требовал глубокой, почтительной тишины! И тогда случалось, что приходили "непостижимые вещи". Благодаря этим проказникам мир делается «непредсказуемым», как в знаменитых фантасмагориях Льюиса Кэррола. Например, существо из параллельного мира — «союзник» — настойчиво предлагается Кастанеде в качестве забавного посетителя, которого можно ожидать в любой момент.
"Теперь союзник непременно придет к тебе, независимо от твоего отношения к нему. Ты можешь сидеть без дела или думать о женщинах и вдруг — хлоп! — кто-то похлопает тебя по плечу. Обернешься — а сзади стоит союзник," — шутит (?) дон Хенаро. (II, 425)
"Ладно, — сказал я. — Что делает в таком случае воин?
Дон Хенаро подмигнул и почмокал губами, как бы подбирая подходящее слово. Он неотрывно смотрел на меня, потирая подбородок.
— Воин делает в штаны, — произнес он с величественной невозмутимостью, доступной только индейцу." (II, 425)
Абсурд, нелепость, возведенные в принцип эмоционально-чувственного отношения к разваливающемуся на глазах миру только и могут спасти тональ от окончательного хаоса. Мы как бы оставляем в стороне самую важную черту тоналя, с помощью которой он лелеет свою консервативность, свою хрупкую мощь и безусловную веру в собственную непогрешимость, — мы оставляем в стороне его чванливую серьезность, парадоксальным образом при помощи смеха оберегаем его от разрушения. Так или иначе, столкновение с союзником — серьезное испытание для человеческого тоналя. Потрясти разум, заставить его уйти в сторону, и все же сохранить его — особое искусство работы с союзником, явление которого — всегда разрушение ожидаемости (предсказуемости) ординарного описания. Это явление оказывает магу неоценимую помощь, давая возможность извлечь уникальный урок из восприятия элемента нагуаля среди яркого солнечного дня тоналя.