Кэти выпрямилась и решила, что надо со всем этим кончать, пока у нее осталось хоть немного гордости. Поэтому она одним глотком допила вино и поставила свой бокал рядом с его, укрепив тем самым границу между ними. Стараясь, чтобы ее голос звучал невозмутимо, она сказала:
— Ничего страшного. Я с удовольствием побродила по старому городу и без труда нашла дорогу домой.
Теперь ей надо было уйти, оставив его горевать над потерянной любовью. Однако напряженный голос Хавьера остановил ее:
— Я хотел рассказать вам об Элен. Между нами не должно быть тайн. Это, кстати, одна из причин того, почему я расспрашивал о вашей семье. Все должно быть в открытую, если мы собираемся установить тот или иной род взаимоотношений.
Ничего мы не собираемся! — мысленно ответила Кэти. Как только ты узнаешь правду, ты не потерпишь меня рядом с собой ни в каком качестве. А узнаешь ты ее неизбежно, раньше или позже. Моя надежда на то, что, пока я сижу тут в Хересе, придет письмо от Молли с положительным решением, просто глупость. Молли ведь предупреждала, а я не захотела слушать. Пока опекунский совет не убедится на все сто процентов, что Корди в один прекрасный день не передумает, до тех пор законное усыновление невозможно.
Но Хавьер продолжал говорить, и у нее не оставалось иного выбора, как слушать; чем больше она вникала в смысл его слов, тем сильнее расширялись у нее глаза — сначала от неверия, а затем от сочувствия, потому что все было совсем не так, как она себе представляла.
— Если кто-то из членов семьи Кампусано вступает в брак, это происходит по ряду вполне определенных причин, — объяснял он спокойным голосом. — Чтобы добиться более высокого положения в обществе, увеличить состояние или землевладение, обзавестись наследником. Любовь и страсть с их ненадежной и изменчивой природой к этому списку причин никак не относятся. Но я, — в его голосе послышалось раскаяние, — по своему безрассудству поступил вопреки здравому смыслу. Будь мой отец жив, он, возможно, удержал бы меня, настоял бы на том, чтобы я лучше узнал свою невесту. А может быть, и нет. Кровь моя кипела, и я знал, чего хочу. Элен. — Это имя, точно призрак, промелькнуло между ними, и Кэти вздрогнула, надеясь, что он не заметил. Она чувствовала, что в его сердце все еще осталась страшная боль.
Снова заговорил он очень не скоро, когда вечер совсем уже погас, и на этот раз речь его текла гораздо свободнее:
— Она тоже была англичанкой. Хотя, в отличие от вас, оба ее родителя были живы и неусыпно опекали ее, даже слишком. Она была единственным и поздним ребенком, к тому же красавицей. Я могу понять, но никак не смириться с тем, до какой степени они ее избаловали. За два или три месяца до того, как мы познакомились, ее отец вышел на пенсию и купил дом на Плайя-де-Вальдеграно, приблизительно на полпути из Хереса в Кадис, и они обосновались там. Элен, конечно, приехала вместе с ними, ей было тогда восемнадцать. В первый раз я увидел ее на празднике в честь сбора винограда и тут же был очарован. Я ходил за ней по пятам, как будто она была единственной женщиной на земле. — Хавьер наклонился вперед, положил руки на колени и, резко повернувшись в ее сторону, спросил: — Вы можете понять, что такое страсть?