– Гребите! – закричал он. – Гребите назад. На Крит, в Атлантиду. Мы погибнем здесь.
– А куда это – назад? – спросил его Эсон с кормовой палубы. – Грести можно, когда знаешь куда.
– Но мы не можем…
– Нет.
Человек из Алеппо выскочил в проход и запустил в Эсона тяжелым ведром. Ведро угодило в бедро микенца, тот пошатнулся. Эсон был без оружия, меч оставался в каюте. Но рядом оказался Интеб. Эсон выхватил кинжал египтянина и, когда раб вновь замахнулся ведром, разящим когтем кинжала пропорол горло бунтаря. Эсон крутанул лезвие в ране, чтобы порвать кровяные жилы. Удар отправил раба за борт, и лишь кровь его поднялась к поверхности. После этого Эсон отправился в каюту, надел броню и уже не снимал ее.
Тот день оказался худшим из всех, потому что небо не прояснилось. Но когда стемнело, высыпали звезды, и они принялись грести, обращая корму к северу; все знали, как отыскать звезды, указывающие на север, и принимались ругать кормчего всякий раз, когда тот отклонялся от курса.
Затычка из трупа надсмотрщика протянула еще два дня, наконец вонь сделалась нестерпимой. К тому же дыра начала протекать по краям… Стройный и широкоплечий юноша Пилор с острова Кеа сказал, что нырял за губками, росшими в прибрежных водах его родины, и вызвался осмотреть дно галеры. Его обвязали веревкой, и он нырнул. Под водой он пробыл недолго и скоро появился на поверхности.
– Там целая стая рыб, – сообщил он, – ниже пояса от этого шлюхина сына почти ничего не осталось, только кости висят. Больше от него никакой пользы.
Тидей умел латать суда в плавании, когда не было возможности должным образом заделать течь на берегу; он объяснил, как сделать из парусины заплату, которую следует снаружи подвести к корпусу. Ее сшили из большого куска парусины, прикрепив с одной стороны веревки и ненужную одежду. К четырем углам заплаты привязали канаты и после многих криков, не раз забросив, – Пилору пришлось нырять и нырять, – подвели ее под дыру с выступающими еще из нее останками. Канаты привязали к корпусу. Теперь все было на месте, оставалось только извлечь труп и зашить отверстие деревом. Взятые из корабельного припаса доски отпилили до нужной длины, подогнали по форме отверстия, соединили бронзовыми скрепами, но браться за вонючий труп охотников не находилось.
– Ну, я возьму его за одну руку. А кто за другую? – спросил Эсон.
Люди отворачивались от его взгляда, а Интеб ухитрился вовремя оказаться в каюте.
Осмеяв чистоплюйство, Эйас растолкал остальных и встал рядом с Эсоном.
– Горец, я обнимал женщин, мальчиков и овец, – проговорил он. – Объятия вонючего трупа мне неведомы, но я решил изведать, что это такое.