Лето миновало, ночи делались холоднее, и по утрам иней все чаще серебрил траву. Только что встало солнце – лучи его пробивались между стволов деревьев, обступивших расчистку и бросавших на землю долгие тени. Воздух был тих, и первая струйка дыма поднималась в безоблачное голубое небо словно указующий перст. Эйас нагнулся к костру, подложил сухих веток и принялся ворошить палкой уголья. Потом зевнул, почесал под мышкой другим концом палки. Полусонное выражение еще не оставило его лица, порванная губа отвисла еще ниже.
Скрипнуло по дереву дерево: из сменившей навес крытой хижины появился Интеб. Чтобы выйти из низкой двери, приходилось сгибаться. На плечи египтянина было накинуто одеяло, поежившись, он поспешил устроиться возле огня, рядом с покрытым шрамами кулачным бойцом. Стараясь расположиться поближе к огню, египтянин коснулся одеялом углей, запахло паленой шерстью. Интеб дрожал, смуглая кожа южанина посерела.
– До зимы еще далеко, а мои кости уже ноют от холода, – пробормотал он.
Эйас криво усмехнулся:
– Пока еще ничего. Днем тепло, солнце греет. Зимой ляжет снег, белый, холодный, – сугробы выше твоей головы.
– Так пусть же Ра в мудрости своей растопит этот снег или пришлет сюда микенский корабль прежде, чем настанет зима. Недобрый край.
– Ко мне он добр, египтянин. Куда добрее, чем был бы Египет. В день – горстка зерна, жара… молодым сдохнешь. А здесь я ем мясо – каждый день. Я его столько в жизни не съел. И женщины. Та, что готовит для мальчишек, – у нее ляжки и зад, как у коровы! – в восторге Эйас хлопнул в ладоши, – есть за что подержаться. А когда вставишь, мычит как корова. Отличная страна.
Интеб брезгливо раздул ноздри и потянул с угольев тлеющий край одеяла.
– Оставайся здесь, Эйас. Не хочу тебя обижать, но ты человек грубый и словно создан для этой грубой страны. Есть такие радости, о которых ты не имеешь представления. Может быть, просто попробовать не удалось. Доброе вино, тонкие яства, милые друзья, цивилизованные развлечения – мне так не хватает всего этого. В мире есть более изысканные радости, чем те, которыми оделяет тебя твоя толстозадая корова.