Но староста был настойчив, он находил новые и новые доводы, почему молодому вожаку надо остаться в Липове: мол, воеводы в Корояке завистливы и ни за что не простят ему победы над Арсом. А у нас ты будешь не временным, а постоянным воеводой, станешь полным хозяином здешних лесов и рек, сможешь построить следующей весной ладьи и по Липе спуститься к Сурожскому морю или сопроводить торговый караван на восток до Остёра и дальше, до великой реки Итиля, где торжища богаче ромейского Ургана.
Дарник живо вспомнил, как уже отказывал перегудскому воеводе служить его полусотским. А ватага – это даже не перегудская полусотня гридей… Однако впрямую возражать не стал, сказал, что должен поговорить с полусотскими. Главный советчик Быстрян сразу поддержал эту затею, найдя кучу дополнительных преимуществ. Липов как раз посреди между Корояком и Остёром и благодаря арсам не подчиняется ни одному, ни другому князю. И, находясь здесь, у полноводной Липы, они могут открыть новый торговый путь не только с севера на юг, но и от Итиля до Корояка и брать хорошие торговые пошлины. Да и быть вольным воеводой не идет ни в какое сравнение с подначальным перегудским полусотским.
Мысль о новом наземном торговом пути привела Дарника в полный восторг как способ проявить себя не только в ратном деле, и, когда и остальные полусотские согласились остаться в гостеприимном и хозяйственном Липове, он загорелся еще больше. Слабо возражали лишь Кривонос и Лисич, но как раз их-то он и хотел отправить в Корояк, чтобы превратили тамошнее подворье в гостиный двор для будущих торговых караванов.
Договорившись с ватажниками, Дарник отправился рядиться со старостой об условиях пребывания их ватаги в Липове. Карнаш заверил, что дарникцы ни в чем не будут испытывать нужды. Согласился на сорок человек, и чтобы ватага Жураня тоже была в полном подчинении Дарника. Пока они разместятся по чужим избам, а к снегу могут успеть построить свои собственные дома.
– Это будет посерьезней, чем воевать с арсами, – сочла нужным предупредить Шуша.
– С чего ты взяла? – не поверил юный воевода.
– В мирной жизни, в отличие от военной, все результаты всегда сомнительны, и всем будет казаться, что они разбираются в этом лучше тебя.
– А посмотрим! – Рыбья Кровь воспринял ее слова как вызов, а любой вызов пробуждал в нем особенный прилив сил и необычных решений.
Он внимательно осмотрел городище. Оно находилось в обширной, окруженной лесистыми холмами чаше на правом высоком берегу Липы. Чашу занимали поля и сенокосы, уже убранные, сейчас здесь, как в южной степи, не было ни кустика, ни деревца. С юга к Липову примыкал большой сад с плодовыми деревьями и кустами, ничем не уступающий садам, виденным Дарником в ромейском Ургане. Основные пастбища находились на левом низинном речном берегу, куда коров и лошадей просто перегоняли через брод. Невысокий дощатый забор вокруг городища и хлипкие сторожевые вышки у двух ворот объяснялись требованием арсом – те не хотели видеть городище слишком хорошо укрепленным. Наличие же пятидесяти больших двухъярусных домов и отдельных бань свидетельствовало уже об уловках самих липовцев – подати платили с дыма, поэтому количество дымов специально ограничили. Зато, в отличие от северных и западных поселений, в Липове имелось несколько длинных работных домов, где липовцы собирались для общих работ: женщины пряли и ткали, мужчины плели сети, строгали табуреты, лепили глиняные горшки. Самый большой и красивый из работных домов предназначался для совместных застолий и собраний. Эти дома Карнаш и собирался пока отвести для дарникской ватаги. Места в них вполне хватало хоть для ста человек, но Дарник с трудом представил себя живущим в них с наложницами и детьми, поэтому он спросил старосту, готовы ли липовцы помочь строить отдельное дворище для его ватаги за стеной городища. Карнаш согласился и на это.