"кабинет директора". Аналогичное превращение происходила с соседним кабинетом зама – там открывалась комната жениха. На каждую пару отводилось полчаса и обычно к часу дня все заканчивалось. Изредка меня угощали шампанским, особенно если попадались знакомые. На своем бракосочетании Зега вместо свадебного марша попросил включить Band of the run, что и было исполнено.
Осенью происходили особо важные политические мероприятия: городская партийная конференция, комсомольская конференция по случаю
60-летия ВЛКСМ и торжественное заседание, посвященное очередной годовщине Великого Октября. Все они напоминали некий священный ритуал, отработанный десятилетиями и повторяемый каждый раз с незначительными вариациями. В такие дни в ДК, по образному выражению
Чижа, начинался ОХУЕВОН. Уборщицы со своими вениками и швабрами, словно ведьмы на помелах загодя облетали полы и закоулки. С раннего утра задолго до моего прихода клуб заполняли неизвестные в галстуках и совали свои носы во все углы. Механик по такому случаю одевал свой лучший торжественно траурный черный костюм и почти не стоптанные башмаки. Даже Чиж являлся трезвый и подтянутый, как прилежный призывник.
"Т-ты чего оп-поздал на десять минут!!! Я уже п-оставил микрофоны!" – вместо "здравствуйте" – встречает меня механик. Моя работа заключалась в установке двух микрофонов: на трибуне и в президиуме у ведущего заседание. Сам я с остальной аппаратурой помещался в оркестровой яме. В начале церемонии с помощью вшивого вертака производящего скрипы наравне с музыкой извлекался гимн
Советского Союза или Интернационал, или еще что по тематике. За всеми моими манипуляциями следил бдительный шеф-соглядатай. Когда играл гимн, я тоже вместе со всем залом в пяти метрах от физиономий президиума стоял с серьезным видом без движения перед усилителем.
Когда-то, в 70-м году к очередному юбилею вождя в зрительном зале
ДК был сделан ремонт. До того стены были завешаны огромными бардовыми полотнищами, а потолки отделаны лепными завитками. С центра потолка свисала гигантская люстра. Теперь стены голые, крашеные, освещение – светильники дневного света. В результате акустика зала безнадежно испортилась, что при неосторожном обращении с микрофоном приводило к самовозбуждению – появлялся ужасный вой из колонок. Поэтому необходимо было постоянно находиться возле усилителя, чтобы успеть во время убавить громкость.
В начале каждого заседания на сцену вносилось огромное темно багровое Знамя. Проделывал это наш механик с величайшим напряжением всех своих человеческих сил в вытянутых перед собой руках. В завершении своего прохода он с видимым облегчением втыкал древко в специальную стойку на середине сцены. Ведущий заседание первый секретарь вальяжно грассировал "Та-а-щи!"