- Конечно, знаем, Ник! - ответил Фергюссон. - Лучшая водка у нас, это…
Он недоговорил. Наверное, снова вспомнил о Соглашении.
Николай Леонидович поднял стакан, понимая, что на правах хозяина должен произнести первый тост, но подходящие слова никак не шли на ум. Вообще-то у них в лаборатории, в узком кругу, первым тостом на всех застольях были шутливые слова - «со свиданьицем!», но в данных сюрреалистических условиях они прозвучали бы, конечно, нелепо и двусмысленно.
- Тосты в ваших веках еще говорят? - поинтересовался ученый на всякий случай.
Неожиданно ответила французская исследовательница Франсуаза Вильнев. Причем по-русски - очевидно, и она прошла через таинственный Лапидовиль.
- Тосты обязательно говорить. Добрые слова соединяют людей.
Николай Леонидович наконец нашелся.
- За истинную науку, которой не страшны ни пространство, ни время! И за отважных людей, готовых их преодолевать!
- Прекрасные слова, - сказала Франсуаза, - браво, Николя!
Выпили все. Николай Леонидович с удовольствием отметил, что и филе селедки совместного предприятия «Санта Бре-мор» пришлось далеким потомкам по вкусу. Поинтересовавшись из научной любознательности датой изготовления, Пьер Дюма воскликнул:
- О-ля-ля! Полтора века прошло!
- Три с лишним века, - поправил его Пит Фергюссон.
Николай Леонидович налил по второй. Но после этого бутылка опустела - все-таки она была одна, а за товарищеским ужином собрались одиннадцать отважных ученых, готовых преодолевать пространство и время. И не только готовых, подумал Николай Леонидович, на душе у которого успело потеплеть, но уже преодолевающих. В преодолении случилась, правда, какая-то необъяснимая накладка, но все обязательно должно было кончиться хорошо.
И сразу же на ум пришел новый тост.
- За Христофора Колумба! - провозгласил Николай Леонидович. - За человека, благодаря которому мы встретились.
После второй на душе у Николая Леонидовича еще больше потеплело. У потомков, как более-менее близких, так и более далеких, явно тоже.
Пьер Дюма подцепил пластиковой вилкой очередной кусочек селедки, съел, прикрыл от удовольствия глаза, открыл и зачем-то посмотрел на Роже Лемерсье. Тот кивнул. Пьер извинился, встал, исчез на мгновение в своем серебристом шаре и сейчас же появился вновь, держа в каждой руке по пузатой бутылке.
- Наше французское шампанское, - объявил он. - Очень старое, 2172 года.
Пьер сел на место, но теперь поднялся итальянец. Извинившись, он тоже отлучился к своей машине времени, чтобы вернуться с двумя большими бутылками мартини.
- Вижу, - констатировал Николай Леонидович, в свою очередь поднимаясь, - шампанское и мартини в будущем не перевелось.