5. «ЛУНА-ПАРК». Туда-сюда обратно, тебе и мне приятно. Могучие кони и златорогие козлы наперебой звали с собой; о, как переливались змейки электрогирлянд, как гремела, затягивая в водоворот, музыка! Взлетаешь на качелях, размазываешься по стенам «Сюрприз-вертушки», рвешь путы земного притяжения, исследуешь потенциальные возможности человеческого тела, одновременно проверяя его на прочность. И, конечно, были — по идее, были — призы, хотя чаще, чем ты ожидала, кольцо рикошетом отскакивало от деревянного колышка, разболтанная удочка ничегошеньки не подцепляла на крючок, а в павильоне «Сбей орех» кокос, как оказывалось, был прочно приклеен к чашке.
5. ПОИСКИ ИДЕАЛА. В разных постелях, иногда путем прямого отказа или отмазки от постели. Гипотеза, будто полное счастье возможно, желанно, жизненно важно — и достижимо лишь в присутствии и с помощью Другого. Надежда на То, что Так Возможно, воплощенная: а) в Томасе, который повез ее в Венецию, где она обнаружила, что ее глаза куда ярче сияют при виде Джорджоне, чем когда она стоит перед Томасом, одетая в специально купленное иссиня-черное нижнее белье, а за окном причмокивает узкий канал-переулок; б) в Мэтью, который превыше всего обожал ходить по магазинам, который, даже не снимая вещь с вешалки, безошибочно определял, пойдет ли она Марте, который доводил собственноручно состряпанный ризотто до нужной кондиции липкой влажности, но вот Марту, как ни бился, до сходной кондиции довести не мог; в) в Теде, который показал ей, чем хороши деньги и благостное ханжество, порождаемое их наличием, который сказал, что любит ее, что хочет жениться на ней и иметь от нее детей, но не соизволил упомянуть, что каждое утро по дороге из ее квартиры в свой офис всегда проводит заветный час наедине со своим психиатром; г) в Расселле, с которым она беспечно сбежала ради интима и любви в горы Уэльса, в хижину на полпути к облакам, чтобы жить на холодной воде, которую приходилось качать ручным насосом, и парном козьем молоке; он был идеалист и аккуратист, он был бескорыстный сознательный член общества, но она вскоре начала подозревать, что просто не может жить без самодовольства, суеты, лености и порочности современной городской жизни. Опыт общения с Расселом также заставил ее усомниться в том, что любовь можно воспитать в себе усилием воли или сознательным решением; похоже, порядочный человек — еще не все, что нужно для любви. И вообще, где это написано, будто возможно еще что-то помимо приятного компанейского разврата? (В книгах, но книгам она не верила.) После этих открытий ее жизнь несколько лет сопровождало чувство легкого, почти пьянящего отчаяния.