— Подумайте, что вы говорите! — прервала я. Она вдруг громко рассмеялась:
— Ах, вот как! Только этого еще и не хватало! Значит, барышня считает, что я не умею с ней разговаривать? Может, свекровь недостаточно тонко воспитана? Может, барышне даже стыдно стоять здесь и разговаривать с такой старухой, как я? Но все-таки, надеюсь, барышня извинит, что я захотела ее увидеть. Это чудо-юдо, этого ангелочка, ради которого мой единственный сын дал себя убить.
Все это было сказано хриплым, неестественным голосом. И вдруг она перешла на визг. Посыпались слова, которые я не могу повторить. Я попятилась, резко повернулась и пустилась бежать. Бежала, как от потопа.
Еще на лестнице, в интернате, где я налетела прямо на воспитательницу, я задыхалась от бега и волнения. Хотела молча пройти мимо воспитательницы, но она схватила меня за плечо и строго спросила;
— Куда ты? Что случилось?
Мне не хотелось говорить. Только не теперь. Ни она почти насильно увела меня к себе и стала расспрашивать:
— Откуда ты? От Энрико? Что с ним? Да говори же наконец! Отвечай, если тебя спрашивают. Ему хуже?
Мне ничего не оставалось, как рассказать, почему я не видела Энрико. — Ты видела его мать? — Да. И я рассказала все.
— Ой, воспитательница, если бы знали, — я спрятала лицо у нее на плече. — Но она права. Ведь я же, правда, виновата. Я... Ох, да вы не знаете всего. Я... ведь я знала, что Энту хочет идти со мной домой. Я видела, как он искал меня. Но я не знаю и всего не могу сказать. Только я боялась его и презирала и потому-то забралась от него к этим развалинам. Ох, ничего бы не было, если бы я не была такой дурой и просто... Словом, если бы я думала не только о себе. Мы вместе пришли бы домой и ничего бы не случилось. Ох, как только подумаю, что его могли убить! И вообще он из-за этого столько натерпелся и, может быть, это останется на всю жизнь и я во всем виновата. Я...
— Успокойся, глупенькая, успокойся! Прежде всего, Энрико жив! Во-вторых, он молодой и сильный и, конечно, поправится. Перестань. Что ты мучаешься. Всякое слово, которое ты где-то услышишь, нельзя принимать близко к сердцу. Нужно быть тверже.
Послушай, Кадри. Видишь ли, я живу среди вас и слышу и вижу иногда больше, чем вы думаете. Знаю о ваших взаимоотношениях, о ваших маленьких привязанностях, о дружбе довольно много. Знаю Энрико и знаю тебя. Я понимаю, что именно оттолкнуло тебя от Энрико. Его поведение. Кто же в этом виноват? Ты? Нет, моя девочка. Если тут вообще кто-то виноват, то только родители, которые своим образом жизни коверкают и уродуют души детей с самого раннего детства.