— Подумаешь! Увели у тебя из-под носа, что ли? — Тинка так туго накрутила последний локон, что я, даже глядя со стороны, сморщилась от боли.
— У меня из-под носа?! — хорошо, что горящий ненавистью взгляд не может испепелить. — Смотри, куда нацелилась! Уж я-то за мальчишками бегать не стану!
— Из-за этого можешь не волноваться, за тобой тоже никто не побежит, — в том же тоне ответила Тинка.
Брр! До чего же неприятно присутствовать при таких сценах. По спине пробегают мурашки, словно кто-то скребет ногтями по классной доске. Я беспомощно оглянулась. Анне оторвалась от книги, Марелле широко открыла глаза и рот, Роози на мгновение подняла и опять быстро опустила глаза на рукоделие, и на ее мягком, слишком румяном лице не отразилось ничего. Она вообще особенная девочка. Такое впечатление, что она живет среди нас на какой-то своей, крошечной искусственной планете. Хотя она и младше меня почти на три года, и должна бы быть более «ребячливой», чем я. Иногда я просто завидую ее способности быть выше всяких пустяков.
На этот раз положение спасла склонившаяся над стиркой Лики:
— Ах, девочки, и что вы ссоритесь из-за таких пустяков. Это просто скучно. Лучше рассказали бы что-нибудь интересное, — она сказала это так естественно и деловито, что ее слова подействовали на нас, как невидимый освежающий дождик.
— Пусть кто-нибудь другой рассказывает интересное, — сказала Веста, остывая. Растягивая чулки над тазом, Лики внесла разумное предложение:
— Анне, почитай что-нибудь вслух.
Анне (как мало эта Анне внешне похожа на мою Анне) обвела нас взглядом, усмехнулась и, листая страницы открытой книги, сказала:
— Подождите. Сейчас.
Немного погодя она начала лукаво:
«Всегда называй по имени того,
На кого намекаешь в своих стихах.
Иначе все стадо серых
Подымает ослиный крик.
Меня ты дразнишь —
Ведь я узнал свои длинные уши...».
Все шесть девочек насторожились. Что же это такое? Я попросила Анне повторить. Она делает это охотно, потому что ужасно любит выступать, декламировать, играть на сцене. И она снова начала с таинственной многозначительностью.
«Всегда называй по имени...»
Конечно, здесь таился намек. Ведь у нашей Весты и вправду есть манера говорить не прямо, а намеками. А такие туманные обвинения часто действуют сильнее, чем откровенные слова, и недоразумения приводят к «ослиным крикам».
Веста, казалось, поняла, что эта басня прочитана неспроста и как-то относится к ней. По ее лицу было заметно, что она не знает, смеяться ли вместе с нами или рассердиться. Наконец она подозрительно спросила: