ПЯТНИЦА...
По-видимому, в тот вечер в «мельнице раздора» застряло одно зернышко недовольства и его пришлось-таки перемолоть. А именно, сегодня я была дежурной. Веста на этот раз провела проверку очень поверхностно и после завтрака вообще не заходила в группу. Я старалась, как умела.
Наконец, когда я собралась сменить домашнее платье на школьное, выяснилось, что кто-то так основательно перевернул все в платяном шкафу, что я с трудом разыскала свою форму. На дне шкафа нашла.
Ох, беда! Ничего не поделаешь! Пришлось поставить утюг. В последнюю минуту и в страшной спешке. Все уже ушли, а я еще возилась с утюгом. Только маленькая Сассь копошилась в спальне.
Кстати, у нас все малыши распределены между старшими, которым поручено о них заботиться. Моя подшефная как раз и есть эта Сассь. На самом деле ее зовут Тийна, а Сассь — это фамилия, но Тийной ее никто не называет даже, наверное, и дома. И голова у нее почему-то недавно острижена под ноль и сейчас она ходит, как карманная щетка. Всегда она какая-то надутая и нахохленная и всегда у нее какие-то свои права, которых она самозабвенно добивается и которые почему-то никогда не совпадают с правами других.
Я, по правде говоря, просто замучилась. Никак не могу с ней справиться. Вечно она придумывает что-то недозволенное и при этом всегда уверена, что абсолютно права.
Утро у нас обычно начинается со споров. Чаще всего потому, что она сама хочет стелить свою постель. Я бы и разрешила это, но мы уже научены горьким опытом. Постланная ею постель выглядит, как опрокинувшийся на бок верблюд в пустыне, причем обязательно двугорбый. Потом она ни за что не позволяет проверять ее шкафчик. А я не могу с этим согласиться, потому что отвечаю за чистоту и порядок в ее шкафчике. И чего только там нет. Как-то я нашла там завернутую в папиросную бумагу дохлую мышь!
Однажды страшно испугалась, нащупав что-то жидкое и мягкое. Вскрикнула и быстро отдернула руку. Вспомнив о дохлом мышонке, я представила себе что-то еще более противное. Набросилась на Сассь с требованием немедленно вытащить на свет эту гадость. Сассь обиженно оттопырила нижнюю губу:
— Сама в десятом классе, а орет из-за какой-то каши, — и, разъясняя мне, что каша — это совсем не гадость и укусить не может, она вытащила из шкафа картонку, в которой была оставшаяся от обеда манная каша. Я так и не дозналась, зачем она притащила ее в спальню. Кормят нас здесь очень хорошо. И запасы делать нет никакого смысла. Особенно такой малышке, как она.
От нее никогда не добиться толку. Тем более правды. Так и сегодня, когда утром я крикнула ей из своей спальни: «Скоро девять, что ты копаешься?», она пробормотала в ответ что-то вроде «сама ты копаешься», а потом более внятно: «ищу носовой платок».