Вообще-то вся эта кукольная затея здорово удалась, и у меня нет никаких причин стыдиться ее. На выставке гости задерживались и у стола ребят моей группы. Там на самом видном месте красовался маленький конькобежец в светло-зеленом костюме, в крошечных коричневых фетровых сапожках, на коньках из серебряной бумаги.
Гости восхищались куклой-мальчиком и его модными костюмами, сделанными в бригаде Лики, и «приданым малютки», связанным малышами под руководством Марелле Но больше всего пожалуй, охали у стола, на котором были разложены праздничные кукольные наряды, сшитые в пионерской группе, где шефствует Тинка. Там была тафта, кружева, бусы и даже меха, совсем как на картинках из модного журнала, только все крошечное и потому особенно очаровательное. И правда, это большое искусство — сшить красивый и модный костюм, когда модель обыкновенная маленькая кукла с выпуклым животиком и неуклюжими ручками и ножками.
Пришедшие к нам родители и другие гости были приятно удивлены всем увиденным, мы сами, как «модельеры» и «руководители», были в восторге, в восторге были и пионеры, принимавшие участие во всех делах, но больше всего радости было на лицах тех, для кого все это предназначалось. Пока все эти поделки еще не отдали им, потому что наша кукольная выставка в дни школьных каникул будет открыта для посетителей, но сразу после каникул будут выданы призы.
Самым большим событием на танцах было поведение Свена, который в самом начале протанцевал с Анне два танца, а потом бесследно исчез.
ВОСКРЕСЕНЬЕ...
Снова дома. На каникулах. Сестренка — прелесть. Но если быть совсем честной, то Марью и Сассь мне ничуть не менее дороги. И мачеха уж слишком много говорит мне о необходимости обращаться с сестренкой бережно. Как будто я сама не знаю, что детей нельзя брать на руки, если только что пришла с улицы, и что прежде чем подойти к ней, нужно вымыть руки, и что целовать ее не следует.
Ну вот. Значит, я снова дома, а ведь только сегодня утром я была там, в моем втором доме, а потом мы все вместе ехали в поезде и было очень весело, и так шумно, словно кроме нас больше никого на свете нет.
Я заметила, что Свен Пурре дуется на меня. Мне это было немножко неприятно и даже грустно, но чем я могла поправить дело? В поезде, когда на промежуточных станциях вышло большинство ребят и нас, ехавших до конца, оставалось совсем мало, я вышла в тамбур к окошку. Свен вышел за мной.
— По-видимому, сегодня у тебя голова не болит?
Я наклонилась еще ближе к окну, словно решила непременно пересчитать все придорожные телефонные столбы. Но боюсь, что он заметил, как я покраснела. Отвечать я не стала. Да и какой ответ может быть у лгуньи? Свен спросил, наклоняясь ко мне: