Уже значительно позже я узнала, что за всю свою жизнь эта милая женщина не написала ни строчки, поскольку была практически безграмотна. Но ей это было и ни к чему, память у нее была феноменальная. И после того, как судьба открыла для меня двери ее дома, я неоднократно использовала ее энциклопедические знания в своих целях.
Теперь же она буквально поразила меня совершенно неожиданными для меня сведениями. Так, например, выяснилось, что у Павла Семеновича была дочь.
— Он разве был женат? — с сомнением поинтересовалась я.
— Я разве сказала вам, что была знакома с его женой? — с тем же лукавым выражением ответила вопросом на вопрос моя новая знакомая. — Я допускаю, что нечто наподобие тайного брака и могло быть в его жизни, но мне, по крайней мере, это неизвестно.
— Но откуда в таком случае…
— Я надеюсь, Кэтти, мне не надо вам объяснять, откуда берутся дети? — рассмеялась старушка, но, вспомнив о тех обстоятельствах, что привели меня в ее дом, быстро убрала с лица улыбку. — Это наверняка какая-то романтическая история, может быть, ее мать была черкешенкой или цыганкой… Я же говорю, Поль был весьма и весьма легкомысленным юношей… Но это так и осталось для меня тайной, хотя, честно признаюсь, я неоднократно пыталась разузнать подробности этой истории. Поль так тщательно спрятал все концы своего романа, что и о самом существовании у него дочери я узнала совершенно случайно. Ребенок серьезно заболел и Павел примчался ко мне среди ночи, разыскивая доктора, который гостил у меня в это время. И я долгие годы свято хранила эту тайну. Теперь его нет в живых, и я впервые позволила себе приоткрыть завесу… Да и то лишь потому, что он был близким другом вашего мужа.
С довольным видом Ксения Георгиевна вновь принялась за вязанье. Как я узнала позже — это было ее вторым пристрастием. Причем, ей было совершенно неважно, что она вяжет. Скорее всего, ей нравился сам этот процесс, и она выпускала из рук спицы только во время еды и ложась спать.
— Что же его так изменило? — не столько спросила свою собеседницу, сколько просто подумала вслух.
— Как знать, может быть, еще одна любовь, — не отрывая взгляда от своего чулка, почти продекламировала Ксения Георгиевна.
И в эту минуту мне показалось, что она вполне могла бы рассказать не менее романтическую историю и о своей жизни. И как выяснилось впоследствии — была недалека от истины. И может быть, когда-нибудь я и опишу ее в духе раннего Карамзина… Любовную историю конца восемнадцатого столетия…
Не могу оставить эти строки без комментария. Моя тетушка (для краткости буду и впредь называть ее этим словом) так и не осуществила своего замысла. Могу сказать это наверняка. Я перерыл все имеющиеся в моем распоряжении бумаги и не нашел никаких следов обещанной романтически-сентиментальной повести. Скорее всего, детективный жанр оказался ей ближе и до конца жизни занимал уже все ее время и помыслы.