– Спасибо.
– Ты не хочешь позавтракать?
Она взглянула на часы.
– У меня мало времени. Сегодня я беру интервью у начальника центральной тюрьмы.
– У меня тоже. Хотя я интервью брать не буду. Жду тебя внизу.
Она положила трубку.
Спустившись вниз через десять минут, она увидела его, сидевшего в компании своего друга. Она подошла ближе.
– Знакомьтесь, – представил ее Дорваль своему напарнику, – Мария Частер. А это Франсуа Юэ.
– Очень приятно. – Она пожала руку второму французскому офицеру, встретившись с его взглядом. В отличие от Дорваля его напарник был более плотным и коренастым. Но таким же галантным, как и все французы. Он поцеловал руку подошедшей женщине. Потом был завтрак, нарушаемый репликами в основном Дорваля. Юэ молчал почти все время, а Марина не решалась говорить, словно помня о завтрашнем событии.
Завтра в Сантьяго прилетит Марат. И завтра Ронкаль должен его убрать. Она не сомневалась, что сидевшие с ней оба французских офицера будут этому мешать. И не знала, каким будет исход этого поединка. Но понимала, что к завтрашнему числу кровавая драма будет завершена. И исходом этой драмы в любом случае будет ее разбитое сердце.
После завтрака она попрощалась с обоими французами и поехала к зданию тюрьмы. Собрав волосы под темный берет, надев куртку и джинсы, она стала похожа на подростка. Ронкаля нигде не было видно, но она не сомневалась, что он все время где-то рядом. Словно она чувствовала его незримое присутствие. Обычные формальности, связанные с прохождением в здание администрации Центральной тюрьмы, заняли около получаса. И наконец, она вошла в кабинет начальника тюрьмы, согласившегося на беседу с ней. Это был маленький, приземистый человечек с какими-то карикатурно большими усами. Увидев вошедшую женщину, он привычно нахмурил брови.
– Это вы Мария Частер? – спросил начальник тюрьмы.
– Да, сеньор. – Она стояла на пороге.
– Какое у вас ко мне дело?
– Я хочу получить у вас интервью для нашего журнала.
– Я не даю интервью.
– Но наши читатели интересуются внутренней жизнью в вашей стране. Левые газеты утверждают, что у вас имеются нарушения прав человека. А мы, наоборот, хотим рассказать, как процветает демократия в Чили, – почти не скрывая иронию, сказала Марина.
Она все еще стояла, он не приглашал ее сесть.
– Мне все равно, что пишут ваши левые и правые газеты, – разозлился начальник тюрьмы, – я не имею права давать никакие интервью. Уходите отсюда.
В этот момент в кабинет вошел кто-то третий. Марина обернулась. Это был подтянутый офицер, тоже небольшого роста, с резкими, четкими чертами лица. У левого глаза виднелся небольшой шрам.