Конечно, никакого пропуска у неё не было. Она стала объяснять:
— Мне в госпиталь… в Центральный госпиталь…
— А вот мы с вами, гражданка, пройдёмся и проверим, какой вам госпиталь нужен…
— Вот спасибо им! — рассказывала Наталья Лаврентьевна. — Без них я бы до сих пор путалась в этих улицах и закоулках.
…Утром Миша проснулся, открыл глаза и вдруг как закричит:
— Мама! Это не ты, это мне снится!
Мама нагнулась к нему, ущипнула за ногу.
— Ой, мамка, больно! — завопил Миша.
Весело было в то утро во флигельке. Мама там, уж конечно, сразу всё расставила по-своему. А папа всё корил её:
— Как же тебе не совестно, Наташа! Столько времени не писала!
— Да всё некогда было, Петя. Работала! Она взгромоздила свою огромную папку на стул, прислонила её к спинке и стала показывать рисунок за рисунком.
Мама верно сделала много. Она рисовала танкистов, пехотинцев, артиллеристов — в походе, в окопах, в наступлении. Один рисунок больше всех понравился Мише. Нарисован красноармеец. Он стоит в только что освобождённом от фашистов селе. За его спиной ещё горят хаты.
А боец держит на руках маленького оборванного, измученного ребёнка. Малыш тянется ручонками к лицу бойца и трогает ремешок от каски, стягивающий подбородок. А красноармеец так ласково смотрит на ребёнка, словно это его родной сын.
Очень хороший рисунок! Папе он тоже очень понравился.
— Вот этот, Наташенька, — сказал он, — обязательно дай в альбом.
А потом он, конечно, опять ушёл к себе в госпиталь. А Миша потащил маму на улицу. Ему хотелось познакомить её с Онуте, с Бронеком, с Юргисом и другими ребятами.
Но Онуте теперь не выходила из госпиталя. Да и ребят нигде не видно было.
Тогда Миша повёл маму по большой улице к горе Гедимина. Они поднялись на самую вершину. Мама остановилась и долго смотрела на расстилавшийся внизу полуразрушенный древний город. Она видела фабричные трубы, шпили костёлов, уцелевшие и разрушенные дома, запутанную сеть улиц и переулков, широкую, извилистую реку Нерис.
Потом она села на поросший мхом камень и стала срисовывать полуразрушенную башню Гедимина. О многом могли бы рассказать эти древние толстые стены. Но стены молчали, и только слышно было, как над головой, над каменным зубцом башни похлопывал на ветру ярко-красный флаг, словно огненное крыло сказочной Жар-птицы, несущей людям чудесный, невиданный свет.
— Пойдём, Миша! — поднялась мама. — Завтра ехать. Надо уложиться.
— Погоди, мама! Зайдём ещё на минуточку вон в тот дом. Видишь?
Он сверху показал ей на новенькую железную крышу белого нарядного особняка, который стоял под горой Гедимина.