– Что угодно, месье? – пробурчала она.
Шакал опустил чемоданы на пол и облокотился на стойку. Его глаза уже привыкли к полумраку, и он заметил, что местные жители пьют красное вино.
– Будьте любезны, мадам, стакан красного вина.
– Далеко ли до замка, мадам? – спросил он, когда женщина поставила перед ним полный стакан.
Она пристально всмотрелась в Шакала.
– Два километра, месье.
Шакал тяжело вздохнул.
– Этот дурак водитель пытался убедить меня, что никакого замка здесь нет. Поэтому он высадил меня на площади.
– Он из Эгльтона? – спросила женщина.
Шакал кивнул.
– В Эгльтоне полным-полно дураков.
– Но мне надо попасть в замок, – гнул свое Шакал.
Крестьяне, наблюдавшие за ним из-за столиков, не пошевельнулись. Никто не подсказал, как он может добраться до замка. Шакал достал из кармана новенькую стофранковую ассигнацию.
– Сколько я должен за вино, мадам?
Она уставилась на ассигнацию. За столиками зашевелились.
– У меня нет сдачи, – ответила женщина.
Шакал вздохнул:
– Если бы у кого-то был фургон, то у него, возможно, нашлась бы в сдача.
К стойке подошел мужчина.
– В деревне есть фургон, месье.
Шакал повернулся к мужчине.
– Он принадлежит вам?
– Нет, месье, но я знаю его хозяина. Он может отвезти вас к замку.
Шакал покивал, вроде бы обдумывая это предложение.
– Очень хорошо, а пока не хотите ли выпить?
По знаку крестьянина женщина налила ему большой стакан красного вина.
– А ваши друзья? Денек-то сегодня жаркий. Все время хочется пить.
Заросшее щетиной лицо расплылось в улыбке. Крестьянин вновь махнул рукой женщине, и та отнесла на стол, где сидела компания, две бутылки вина.
– Бенуа, сходи за фургоном, – приказал крестьянин, и один из мужчин поднялся из-за стола, залпом осушил стакан и вышел из кафе.
«Что мне нравится в овернских крестьянах, – размышлял Шакал, трясясь и подпрыгивая в кабине фургона, – так это их угрюмость. Они никому не скажут лишнего слова, особенно приезжим».
Колетт де ла Шалоньер сидела в постели, маленькими глотками пила кофе и перечитывала полученное утром письмо.
Злость, охватившая ее, когда она читала письмо первый раз, исчезла, уступив место брезгливости.
Думала же она о том, как жить дальше. Вчера, после возвращения из Гапа, ее тепло встретили Эрнестина, горничная, служившая в замке еще при отце Альфреда, и садовник Луизон, сын крестьянина, женившийся на Эрнестине, когда ту только взяли в замок.
Только они двое поддерживали порядок в замке, двумя из каждых трех комнат которого не пользовались уже много лет.
Она осталась хозяйкой пустого замка, в парке которого не играли дети, а хозяин не седлал лошадь, чтобы отправиться на охоту.