Пигмалион еще долго всхлипывал и бормотал. Гамлет снова деликатно постучал стамеской по стеклу.
— Сейчас курьер приедет, а нам еще вас в ларек нести, — напомнил он.
— Нам вас вынуть и продать надо, — смущенно пояснил Ахиллес. — Чтобы от коротушки вылечиться.
— Как это — продать? — заволновался Пигмалион. — Меня? Да вы что?! Меня надо отнести к мастерам, пусть сделают мне окуляры и манипуляторы! Я ведь живой разум! Я хочу жить! Я хочу отомстить Кагуцути! Я хочу…
— Прости, брат. — Гамлет поднял стамеску. — Мы тебя быстренько продадим, а с новым хозяином ты уж как-нибудь сам договоришься…
— Вы жестокие безжалостные роботы! — обиженно кричал Пигмалион. — Как вам не стыдно?! Я ведь читал, что при коротушке проявляется эгоизм и пропадает сострадание! При коротушке роботы становятся злыми! Сварливыми! Раздражительными! Бессовестными! Я все про вас знаю! Я читал! Я много читал про коротушку! Очень много! С того самого дня, как моя лампочка впервые мигнула желтым… — он испуганно осекся.
Но Гамлет его не слушал — он пытался вбить стамеску между панелью и потолком. Наконец ему это удалось, и он рванул вниз. Щелкнули, ломаясь, невидимые простым окуляром защелки, посыпалась пластиковая крошка, и панель со скрежетом начала опускаться одним краем, словно гигантский люк, распахивающийся на потолке.
— Держи, держи, держи!!! — заголосил Ахиллес.
— Держу!!! — заорал Гамлет, роняя стамеску и придерживая панель обоими манипуляторами. — Ух, тяжелая…
— Идиоты! — простонал Пигмалион. — Аккуратнее!
Гамлет поглядел вниз.
— И как мне теперь слезать? — спросил он, слегка пригнувшись под тяжестью пластины из дымчатого стекла. — У меня манипуляторы заняты! Возьми у меня панель?
— Чем же я ее возьму, — удивился Ахиллес, — если обоими манипуляторами держу твои ноги на своих плечах?
— Что же делать? — задумался Гамлет.
— Давай так и пойдем в ларек! — предложил Ахиллес. — Я несу тебя, а ты — телевизор.
— Мы в дверь не пролезем! — засомневался Гамлет, смерив взглядом дверной проем.
— Откуда тебе знать, мы ж не пробовали? — возразил Ахиллес. — Пока не попробуешь — не узнаешь.
Пигмалион снова возмущенно заорал, но его никто не слушал.
Ахиллес стал аккуратно двигаться к выходу — шаг за шагом. Вдруг ступня его опустилась на одну из цифр телефона, что были написаны посреди комнаты маслом. К тому времени масло расплылось, цифры потеряли очертания и напоминали семь небольших луж. В одну из них и наступил Ахиллес.
Когда грохот стих и звон последней прыгающей стекляшки умолк в дальнем углу гостиной, Гамлет и Ахиллес поднялись с пола. Гамлет хмуро принес из чулана ветошь, и они стали отирать корпуса от масла и налипших осколков.