– Я. А вот кто ты?
Ее глаза вдруг заледенели. Как закрылись ставни на окне. Лицо заострилось, жестче выступили скулы, губы сжались. Она уже могла ничего не говорить. Я знал, кто она…
Она забрала пистолет, с досадой запахнула плащ. Кивнула в просвет между деревьями:
– Там, в доме… Там ведь никого, да?
Я кивнул. Сказал:
– Пошли.
Развернулся и пошел к дому не оборачиваясь. Теперь она от меня не убежит.
Она сбросила ботинки и с ногами забралась в кресло, сжавшись в комок. Даже плащ не сняла.
Я тоже не стал раздеваться. Огонь в камине трещал уже минут пять, но пока так и не смог разогнать холод опустевшего дома.
– Это ты сделал? В ту ночь?
Пока я возился на кухне, она ходила по дому, разглядывая пятна крови и следы от пуль. Выходила к кострищу на заднем дворе.
– Держи. – Я протянул ей кружку с кофе.
– Спасибо…
Она взяла кружку обеими руками, грея о нее пальцы.
Сейчас она ничем не напоминала ту напряженную, как рысь перед прыжком, охотницу, что балансировала на носках, разведя руки с длинными, чуткими пальцами, в любой момент готовая броситься в атаку или метнуться прочь…
Я присел в кресло напротив, тоже обхватив кружку обеими руками. Не отпивая – просто греясь.
Наверно, сейчас я тоже не очень-то походил на охотника.
Два осколка… Двое случайно уцелевших из перебитых охотничьих стай.
– Давно? – спросил я.
Она вскинула на меня взгляд.
– Давно ты одна? – повторил я.
Она опять уставилась в кружку, в медленно кружащуюся кремовую пену.
– Второй год…
– Сколько вас было?
– Нас?
Я удивленно поднял брови.
Она вздохнула:
– Я так, сбоку припека была… Среди них был мой парень…
– И сколько их было?
Она усмехнулась. И я не понял, чего в ее усмешке было больше – горечи или злости.
– Если бы все так просто… Было… – повторила она и зло тряхнула волосами.
Я молчал и ждал. Грел пальцы о горячую кружку, беззвучно, одними губами, делал маленькие глотки – и терпеливо ждал.
Пусть ее слова текут как текут. Иногда слова больше, чем просто слова.
– Она не всех убила. Двое все еще живы. Если это можно назвать жизнью…
Я опустил кружку.
– Ты хочешь сказать…
Она наконец-то подняла глаза. И черт возьми, уж лучше бы она продолжала смотреть, как медленно умирает пена в черном кофе. Ее губы кривила усмешка.
– Да. Кто сможет охранять лучше, чем бывшие охотники?
– А он… твой парень…
Она опустила глаза. На скулах затвердели желваки.
– Он. Больше. Не мой. Парень, – отчеканила она.
Слава богам, что я не видел ее взгляда – сейчас.
– Это он, – сказала она, – заметил того вашего… тощий такой, костлявый…
– Шатун.
Она пожала плечами. Какая разница, как его зовут?