Доминик вздохнул, потом, сузив глаза, грозно посмотрел на Дональда.
– У меня свои причины идти на Дерну. А ты, дружище, как всегда, много болтаешь. Должен ли я напоминать тебе, что здесь язычник ты сам? Нет, избавь меня от своих проповедей! Если хочешь, можешь рассказать Итону, кто я такой, но я предпочел бы, чтобы эти сведения не становились всеобщим достоянием. Ты меня понял?
– Еще как! – недовольно ответил Дональд, вытирая тыльной стороной ладони рот. – Но я все равно еще многого не понимаю. У меня к вам уйма вопросов. Старикашка араб в зеленом тюрбане, которого мы подобрали ни живым ни мертвым после того, как вы рискнули ради него своей глупой головой… Я думал, что брат отнял у него его земли. Ладно, не смотрите на меня так! Да, я не очень-то умею держать язык за зубами. Я не говорю, что он плох, – как-никак он научил нас с вами арабскому. Только мне совсем не нравилось, когда вы с ним пускались в обсуждение его религии. А потом он подарил вам медальон, который вы с тех пор носите на шее… Но довольно об этом! Неужто вы собираетесь прожить среди арабов до конца жизни? А бедная девочка, ваша жена? Конечно, она не виновата, что вас тогда схватили подручные Фуше…
– Довольно, Дональд! Даже от тебя я могу выслушивать далеко не все! – Доминик, сидевший скрестив ноги, легко поднялся. В неверном свете ламп он выглядел настоящим арабом с высеченным из кремня лицом и суровым взглядом.
Поняв, что пора убираться восвояси, Дональд нехотя встал. Перейдя на превосходный арабский, Доминик проговорил бесстрастным тоном:
– Можешь не скрывать от Итона всей правды, только заручись его обещанием, что это останется между вами. Да передай ему, чтобы с утра пораньше он был готов выступить. До Дерны уже рукой подать, и мне не терпится там оказаться.
В начале апреля пала Бома, а вскоре после ночной атаки – и сама Дерна. Янычары, бесстрашные бойцы, вели упорное рукопашное сражение с захватчиками за каждую улицу, население же попряталось в ожидании, кто выйдет победителем.
Выведав у одного умирающего янычара, где проживает Осман-Торговец, Сакр ибн Хайреддин устремился туда, сопровождаемый двумя верными бедуинами, поклявшимися ни на минуту не бросать его одного, и не менее верным Дональдом Макгиром, ведомым как любопытством, так и желанием защитить своего безрассудного друга.
Дерна уже находилась в руках нападавших. Женские крики перемешивались с воплями и гоготом победителей. Пламя, рвавшееся в нескольких местах к ночным небесам, свидетельствовало о плачевной судьбе захваченного города.