Именно тем, что русская правящая верхушка, и светская, и церковная, без особого сопротивления срослась с татарской элитой, и объясняется то, что за все годы «ига» так и не последовало каких-то более-менее масштабных народных выступлений против завоевателей. Хотя нам старательно пытаются впарить, что происходило это-де от некоего патологического страха многих поколений русских перед татарами. Страх если и был, то в первую очередь перед своими князьями и церковными иерархами, которые ни за что не поддержали бы бунт, а наоборот, приняли бы все меры, чтобы с ним разделаться.
И еще один немаловажный нюанс: как частенько бывает в человеческой истории, татарская империя была притягательна сама по себе именно из-за того, что она — империя. Одно дело — старательно строить карьеру в крохотном княжестве, где всего-то и достоинств, что суверенность, и совсем другое — делать то же самое в империи, раскинувшейся на половину тогдашнего обитаемого мира.
Вот, например, князь Федор Ростиславович Чермный (что на тогдашнем русском языке означало «Красавец»). Сын смоленского князя, он при разделе наследства получил не княжество, а крохотный удел с городом Можайском. Прозябать в этакой глуши Красавцу не хотелось, он с еще тремя такими же «бесперспективными» юными джентльменами собрал войско, отправился в Золотую Орду и зачислился там на службу. Участвовал в походе татар на осетин, потом руководил карательной экспедицией в Булгар, в конце концов получил немаленький по тем меркам придворный чин, став виночерпием хана Менгу-Тимура. Ну а чистого развлечения ради порой отправлялся с татарскими войсками, выступавшими против мятежных князей — как, например, было с Переяславлем. В конце концов он женился на принявшей крещение дочери Менгу-Тимура. Когда опустел ярославский «стол», хан дал зятю войско, и тот без особого труда овладел Ярославским княжеством. «И какие были Федору обиды, он отомстил за них повелением царским, а татар отпустил с честью в Орду».
Впоследствии его произвели в святые — но тут уж была чистой воды политика: соперничавшие с Москвой ярославские князья хотели поднять престиж Ярославля, заведя собственного святого. Вот только современники отнеслись к этому иронически, судя по сохранившейся Ермолинской летописи…
Федор был не один такой — хватало его земляков и единоверцев, с превеликой охотой делавших карьеру в Орде. Империя — вещь привлекательная…
Между прочим, в те времена все же существовала, и довольно долго, одна-единственная организованная и серьезная сила, всерьез воевавшая с татарами. Звалась она — новгородские ушкуйники. Но дело тут было вовсе не в святых идеалах национально-освободительного движения, а в презренном металле, увы…