И ссор в квартире поубавилось: стеснялись Федора.
А Федор, как ни странно, подружился со мной. Первый раз он зашел по моей просьбе починить радиоточку. Починил, постоял, посмотрел книги. Разговорился. Стал заходить. Нет-нет да и стукнет в дверь:
— Ольга Ивановна, вы заняты?
— Нет, что вы. Заходите, Федор Савельевич.
Он входил, присаживался на стул бочком, чтобы меньше занимать места (сама я сидела на кровати, может быть все-таки стоило бы завести второй стул?), начинал разговор:
— Ольга Ивановна, а правду говорят, в Америке такую машину придумали, что сама, без человека, задачи решает?
— Не знаю, Федор Савельевич, может быть, и придумали.
— А как, по-вашему, хорошо это или плохо? В газетах пишут — плохо, идеализм.
— А по-моему, ничего плохого. Я вот в школе задачи не умела решать, так и не выучилась. Дали бы мне машину, пусть бы решала. Разве плохо?
Федор смеется. Странный у него смех, словно кашель. А глаза хорошие, голубые.
Многое он у меня спрашивал. Думал, что я образованная. А я — невежда. Очень мне иногда было жаль, что я невежда. На его вопросы чаще всего один ответ: не знаю.
— Как вы думаете, Ольга Ивановна, а Гитлер вправду самоубился? Говорят, враки: кукла это была вместо Гитлера.
— Не знаю, Федор Савельевич.
— А если бы вам привели Гитлера, сказали бы: "Убивай, если хочешь", — вы бы убили?
— Не знаю… Думаю, не убила бы.
— И я не убил бы. Я никакого человека бы не убил.
— Вы же воевали. Приходилось же вам убивать?
— А я их в лицо не видел, кого убивал. Видел бы — не убил бы. Я думаю, все люди так. Покажи ему в лицо, кого убить надо, — испугается, не убьет… Трудное это дело…
Иногда расспрашивал обо мне самой:
— Вот у вас высшее образование. Чему вас учили?
— Музыке.
— Я думал, музыка не ученье. Мы в самодеятельности тоже музыку проходили. Я думал, это так — для удовольствия.
— Федор Савельевич, в любом деле есть любители и профессионалы. Вот я, например, консервную банку открываю как любитель, а вы — как профессионал.
Смеется. Потом:
— А какая у вас профессия?
— Играть на рояле.
— Почему же у вас рояля нет?
— Был. Это дело сложное. Его вместе с моим домом разбило, когда бомба попала…
Помрачнел, помолчал. Потом через силу:.
— Я извиняюсь, Ольга Ивановна, что про такое дело спрашиваю. Если не надо — не буду.
— Нет, отчего же, пожалуйста.
— Я хотел спросить… Вот вы все потеряли, а живете. Откуда силы у вас берутся? Если трудно вам, не отвечайте.
— Попробую ответить. Жизнь — это вообще большая сила. Видали, как трава асфальт пробивает?
— Видал…
— Слабая травинка, а сила у нее огромная…